Четыре года назад, 6 июня, в Швейцарии, в городе Волен, не стало шахматиста, гроссмейстера, претендента на звание чемпиона мира с начала 60-х годов XX века, участника матчей на первенство мира по шахматам 1978 и 1981 года, четырёхкратного чемпиона СССР, трёхкратного чемпиона Ленинграда Виктора Корчного.
Биографии выдающихся шахматистов можно смело считать особым жанром. Посудите сами: Михаил Чигорин сделал все от себя зависящее, чтобы подробности его биографии никогда не стали известны. До сих пор ведутся споры о том, где он родился — в Санкт-Петербурге или Гатчине; неизвестно, чем занимался несколько лет после исключения из Сиротского института; куда подевалась его дочь от первого брака, да и о судьбе второй дочери и внука нам удалось узнать по счастливой случайности лишь накануне 160-летия со дня рождения Михаила Ивановича; были ли сожжены его шахматы перед смертью либо это выдумка Евгения Зноско-Боровского (привет Гоголю со вторым томом «Мертвых душ»!), поддержанная дочерью Михаила Ивановича.
До сих пор большое число белых пятен в жизнеописании Александра Алехина. Это касается и его службы в органах, и обстоятельств спасения от расстрела в Одессе, и не отраженных последних визитов в город на Неве, и доли участия в скандальных публикациях «Арийских и еврейских шахмат».
Казалось бы, такой дотошный прагматик как Михаил Ботвинник, оставивший человечеству полные собрания различных своих работ, не забыл рассказать в них о своем детстве и годах становления. Но в процессе подготовки журнала «Шахматный Петербург» к 90-летию со дня рождения шестого чемпиона мира выяснилось, что Михаил Моисеевич оказался крайне скуп в изложении сведений о своих родителях и обо всем, что касалось его частной жизни, и пришлось приложить титанические усилия в поисках документов дореволюционных и предвоенных лет.
Обращаем внимание на то, что нами упомянуты только три крупнейшие в истории России «шахматные фигуры»!
Не отстал от великих и Виктор Львович Корчной, не единожды писавший и рассказывавший в различных интервью о своих родных.
«Мой отец родился в Мелитополе в 1910 году, мать — в Борисполе в том же году ... Так примерно в 1928-м году семьи моего отца и матери оказались в Ленинграде».
В этой маленькой выдержке из первой главы первой части книги Виктора Львовича «Шахматы без пощады» верно лишь то, что его мать родилась в Борисполе (Полтавская губерния, Переяславский уезд).
Мама Корчного Зельда Гершевна Азбель родилась 25 декабря 1909 года. Ее отец — Герш (Герша) Зельманович (Залманович) Азбель — «купец-мещанин, кустарь, несколько лет торговал, небольшой собственный дом», опубликовавший в 1901 году в Киеве философский трактат «Мысли о XX веке», творил на русском языке и идише. Документально подтверждено, что в 1925 году он был владельцем мастерской на улице Пестеля, 13 в Ленинграде и как минимум по 1929 год жил в нашем городе. Г. З. Азбель умер в 1932 году.
Трагической оказалась судьба бабушки Виктора Львовича Циты (Цили, Цицилии) Мордковны Азбель (урожденной Кушнирович), домохозяйки. В списках евреев, погибших во время погромов в Киеве в 1919 году, есть запись, что она убита 9 октября. Даты убийств жертв погрома впервые указал в 2014 году С. Вигман в работе «Кадиш сироты». О том, что ее мама была убита деникинцами, писала З. Г. Азбель в разных документах. К сожалению, уже в годы Великой Отечественной войны среди погибших оказались и другие члены ее семьи. В Мартирологе жертв фашистского геноцида в Бабьем Яру числится Кушнирович Рухля Мордковна, проживавшая в Киеве по адресу: М. Васильковская, 9.
Мама Виктора Львовича (Зельда Гершевна, Евгения Гершевна, Евгения Георгиевна — но все окружение, включая сына, звали ее просто Женя) окончила шесть классов семилетней трудовой школы в Киеве. В Ленинград, скорее всего, перебралась вместе с отцом. В любом случае, ее трудовая деятельность началась в нашем городе в феврале 1926 года (чистильщица, другими словами, уборщица на заводе «Пролетарий», позже там же — работница фарфорового производства). В том же феврале вступила в комсомол.
В августе 1928 года Е. Азбель поступает в Ленинградскую консерваторию по классу фортепьяно и учится там с небольшими перерывами, связанными с болезнями, до рождения сына.
Любопытен документ, выданный пунктом охраны материнства и детства отдела здравоохранения Ленинградского Губисполкома НКЗ № 3817 от 17 декабря 1930 года:
Удостоверение
Дано сие гр-ке Азбель Евгении в том, что она действительно беременна на 6 лунном месяце и страдает общей слабостью и переутомлением. Желательно временно освободить от работы в Консерватории
Врач Ганелина
Можно не сомневаться, что это первое упоминание о будущем шахматисте. Кроме того, весьма вероятно, что Е. Азбель осматривала и выписала ей сию справку мама выдающегося кардиолога, доктора медицинских наук Ирины Ганелиной (1921-2010), сын которой — ныне популярный петербургский журналист и телеведущий Лев Лурье. Одна из его работ «Мат по-ленинградски», вышедшая на петербургском телевидении в цикле «Культурный слой» в 2010 году, была посвящена шахматной школе Дворца пионеров.
После рождения сына Е. Азбель к занятиям не вернулась, ограничившись написанным в октябре 1931 года заявлением:
Пом. директора по учебным делам
Азбель З.Г., студентка 2 курса фортепьянного отделения
Заявление
Прошу перевести меня с исполнительского факультета на радио отделение на 2-й курс.
После подачи этого заявления студентка в Консерватории больше не появлялась. Далее у Е. Азбель начиная с 1932 года идет череда работ: завод Молотова (работница), Госкино (пианистка), Дом Коммунистического воспитания молодежи (пианистка) в Ленинграде, Комитет радиовещания в Кингисеппе, 12-я трудовая школа (пианистка, педагог) в Ленинграде, Государственная эстрада (аккомпаниатор) в Белоруссии, в Смоленске...
Во время войны участвует во фронтовых бригадах артистов, выступает с игрой на аккордеоне. После войны многократно меняет места работы. Главной причиной был не только — по определению сына — «взбалмошный характер», но и то, что, имея за плечами два года учебы в Консерватории, Евгения Азбель не получила среднего образования, а без него в большинство музыкальных учреждений города на постоянную службу не брали. При поступлении на работу в графе «образование» писала: незаконченное среднее, незаконченное высшее.
Всю жизнь прожила в коммунальных квартирах, ругалась с соседями. Дочь Владимира Григорьевича Зака Ирина вспоминает, что отцу не раз приходилось помогать маме Корчного улаживать жилищные проблемы.
В конце 60-х годов мама Виктора Львовича заболела раком и была прооперирована в НИИ онкологии в Песочном. В начале 70-х годов Зельда Гершевна умерла. К сожалению, более точными сведениями мы не располагаем.
О происхождении фамилии Корчной пишет Александр Бейдер в «Словаре еврейских фамилий из Российской империи»:
«Фамилия Корчной принадлежит к достаточно распространенной группе еврейских фамилий, образованных от названий профессий или рода деятельности. В большинстве случаев еврейские так называемые “профессиональные” фамилии представляют собой просто название профессии, независимо от языка, из которого взято соответствующее слово. Зачастую такие фамилии создавались на основе слов из иврита, идиша или немецкого, а также славянских языков.
Фамилия Корчной образована от русского слова “корчма” — питейный дом и постоялый двор. То есть человек, получивший эту фамилию, по всей вероятности, был арендатором или владельцем такого заведения, и, в процессе присвоения евреям фамилий, название его профессии перешло в наследственную фамилию. Многие евреи за неимением возможности зарабатывать на хлеб сельским хозяйством и по требованию польских панов занимались арендой шинков и продажей алкогольных напитков местному населению.
Фамилия Корчной — одна из целого ряда еврейских профессиональных фамилий, связанных с производством и продажей алкоголя. Об этом роде деятельности говорят фамилии Вайнер (винодел), Винокур (производитель крепких напитков), Шинкарь (владелец шинка), Бровер (пивовар) и многие другие.
Фамилия Корчной в дореволюционной России встречалась в таких городах, как Полтава и Канев».
В «Шахматах без пощады» Виктор Львович пишет о своем деде Меркурии Корчном, что тот «был управляющим имением где-то на юге Украины. Потом ушел на войну — Первую мировую, и сгинул. Как-то в Нью-Йорке я встретил своего однофамильца. Не в этом ли городе пустил корни Меркурий?»
Фамилия Корчной не такая уж редкая. В общей базе данных Мемориала — Книге памяти погибших в Великой Отечественной войне, кроме папы Виктора Львовича, указаны еще пять Корчных: Хлона Лейбович, Рувим Лейбович, Аркадий Львович, Мирон и с инициалами Р.Я. Кроме погибшего Аркадия Львовича в «Подвиге народа» среди награжденных встречаются Леонид Абрамович и Мойша Тевелевич Корчные.
В Книге памяти Украины среди погибших — Иван Авксентьевич Корчной, а среди ныне здравствующих только в одном Севастополе живут двенадцать Корчных — шесть мужчин и шесть женщин с вполне русифицированными именами-отчествами.
Так или иначе, оба сына Меркурия Корчного (и отец Виктора Лев, и его брат Константин) в графе национальность писали «русские».
Бабушкина фамилия Рогалло, как пишет Виктор Львович, «польско-украинских аристократических кровей». Из носителей этой фамилии самый известный — Френсис Мелвин Рогалло (1875-1947), польский эмигрант, перебравшийся в США, дедушка дельтапланеризма, автор «крыла Рогалло».
Прадедушка В. Л. Корчного по отцовской линии Алексей Андреевич фон Рогалло родился 29 (17) марта 1845 года в Киеве, был «из дворян Херсонской губернии... По окончании курса наук в Императорском Университете Св. Владимира признан лекарем». Сначала служил земским врачом в Курской области, позже — армейский врач, участник походов во время войны с Турцией. Служил в Румынии, Болгарии. Последнее место службы — старший врач 10-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. 29 июня 1897 года стал Коллежским Советником (чин, соответствующий армейскому полковнику). 4 февраля 1901 года А. А. фон Рогалло «приказом по военному ведомству о чинах гражданских за № 6 исключен из списков безвестно отсутствующим». Другими словами, по решению суда его исчезновение приравняли к объявлению о смерти.
Прабабушка В. Л. Корчного по отцовской линии Цеслава Феликсовна Рогалло (урожденная Щавинская), «потомственная дворянка польского происхождения», родилась 18 мая 1865 года в Варшаве, а переехала в Петроград из Москвы в 1921 году, где и умерла до войны.
Ее дочь — Корчная (Рогалло) Елена Алексеевна (22.05.1887, Симферополь — 1942, Ленинград) оставила самые светлые воспоминания у внука.
«Моя бабушка любила меня. Я жил у нее с двухлетнего возраста. Она одевала и раздевала меня, пока я сам не научился это делать. Она научила меня молиться перед сном; укладывала меня спать, приговаривая по-польски. Она водила меня в костел, где мы вместе молились. Единственная в моем окружении, бабушка не играла со мной в шахматы. Она не боролась с моими капризами, но и не потакала им. Суровые функции воспитания лежали на моем отце, ее сыне. Я был капризен в еде — в бедной семье такое не принято. Питание было одной из обязанностей Елены Алексеевны, бабушки. Она покупала продукты и готовила еду на керосинке в комнате: до единственной кухни в 13-комнатной коммунальной квартире было метров 80 по темному коридору. А с моими капризами за столом приходилось бороться отцу...»
По документам Елена Алексеевна прибыла из Харькова в Ленинград в 1923 году. Какое образование получила бабушка Виктора Львовича, узнать не удалось. Единственное, известно, что в 20-е годы она работала библиотекарем.
В одной семье с бабушкой проживали ее брат — Лев Алексеевич Рогалло (17 марта 1885, Мелитополь — 1942, Ленинград), окончивший в Мелитополе реальное училище и получивший в Петербурге образование в Технологическом институте, и сестра прабабушки Антонина Феликсовна Чернецкая (10.05.1872-1943, Ленинград), проведшая последние годы жизни в Доме инвалида. Про А. Ф. Чернецкую известно, что она, видимо первым браком, была женой «дворянина Генриха Швамбурга».
Прабабушка, ее сестра и бабушка Корчного в графе национальность писали «польки», бабушкин родной брат — «русский», причем Льва крестили в восьмилетнем возрасте.
Блокада не пощадила родственников Виктора Львовича. На сайте «Возвращенные имена. Книга памяти России. Блокада» против каждого из перечисленных членов семьи стоит «место захоронения неизвестно». Сам Корчной писал: «Мы с соседкой заворачивали труп в простыню, укладывали на санки, привязывали и везли на Волково кладбище в братскую могилу».
Брат отца Виктора Львовича — Константин Меркурьевич Корчной (3.03.1906, Санкт-Петербург — ?) работал техником в институте «Гипрошахт» вместе с дядей — Л. А. Рогалло. Место рождения Константина Меркурьевича, как и время поступления его дяди в Технологический институт в августе 1905 года, свидетельствуют о том, что предки Корчного имели отношение к нашему городу еще до революции. В адресных книгах Санкт-Петербурга Цеслава Феликсовна фон Рогалло числилась с 1907 по 1917 год (сначала по Ивановской улице, 15, затем по Разъезжей, 43), а Лев Алексеевич фон Рогалло — по второму адресу с 1911 года.
«Мой дядя Константин (брат отца) украл кусок хлеба в булочной. После этого он исчез — наверное, его трибунал расстрелял... Его жена умерла от голода, осталась дочка Юля четырех лет. Она выдержала эту зиму, и весной 1942-го мачеха отправила ее в эвакуацию. Больше я ее не видел».
В «Шахматах без пощады» Корчной пишет, что его отец родился в Мелитополе. Скорее всего, этот город отложился в памяти Виктора Львовича из-за того, что там родился брат бабушки.
Лев Меркурьевич Корчной родился 9 октября 1910 года в Карасубазаре (ныне — Белогорск), «заштатном городе Таврической губернии, Симферопольского уезда, на границе Феодосийского», находящемся в 41 километре от Симферополя.
Окончил школу 1-й ступени, затем школу ФЗУ (1926–1929), с 1929 года работал на кондитерской фабрике им. К. Н. Самойловой сначала бригадиром, затем мастером. Специальность, указанная в анкете самим Львом Корчным, — карамельщик.
ДИПЛОМ № 201134 С ОТЛИЧИЕМ
Предъявитель сего тов. Корчной Лев Меркурьевич в 1934 году поступил и в 1939 году окончил полный курс Ленинградского института кондитерской промышленности по специальности Технология Кондитерского Производства и Постановлением Государственной Экзаменационной Комиссии от 20 июня 1939 ему присвоена квалификация Кондитера технолога с отличием.
Член ВЛКСМ — с 1928, член ВКП(б) — с 1932 года.
В документе от 27 августа 1932 года в графе «семейное положение (количество членов семьи, находящихся на его иждивении)» указывает сына 1,5 года.
Любопытна анкета студента 4 курса вечернего Рабфака Ленинградского Технологического Института Кондитерской Промышленности Корчного Л.М.:
1. Степень общего развития к началу учебы: Средн.
2. Способности: Средн.
3. Отношение к делу: Удовл.
4. Степень самостоятельности: Самост.
5. Степень усвоения дисциплин: Удовл.
6. Дисциплинированность: Удовл.
7. Активность и инициатива: Средн.
8. Степень полит. подготовки и развития: Средн.
9. Участие в обществ. работе: Участв.
10. Участие в соцсоревновании и ударничестве: Участв.
11. Выводы и предложения: Выпускается
После окончания института работал начальником ОТК 2-й Кондитерской фабрики на Лиговском проспекте, 52.
Подтверждения тому, что папа Виктора Львовича был учителем русского языка и литературы, о чем гроссмейстер сообщает в «Шахматах без пощады», найти не удалось. Да и вряд ли в его короткой жизни при полученном специальном образовании преподавание этих предметов было возможно.
С началом войны Лев Меркурьевич вступил в ряды РККА.
«Мой отец по возрасту не подходил для действующей армии. Кроме того, он был из квалифицированных кадров, в которых остро нуждалась экономика страны. Но фактически все дееспособные мужчины были взяты под ружье. Воинская часть моего отца была отрядом так называемого народного ополчения. Несколько месяцев он проходил военную подготовку. В ноябре он зашел домой из казармы, уже опухший от голода. Больше я его не видел. Как позже выяснил, баржа с ополченцами попала под бомбежку на Ладожском озере и затонула», — пишет Виктор Львович в «Шахматах без пощады».
Лев Меркурьевич, как член партии, имеющий высшее образование, сначала был отправлен на командирские курсы, а затем в звании командира взвода (младшего лейтенанта) — в 56-й запасной стрелковый полк.
В общей базе данных Мемориала — Книге памяти погибших в Великой Отечественной войне о Л.М. Корчном сообщается:
Фамилия: Корчной
Имя: Лев
Отчество: Меркурьевич
Дата рождения/Возраст: __.__.1910
Место рождения: Крымская обл., г. Симферополь
Последнее место службы: 56 зсп
Воинское звание: командир взвода
Причина выбытия: пропал без вести
Дата выбытия: __.11.1941
Название источника информации: ЦАМО
Номер фонда источника информации: 33
Номер описи источника информации: 563783
Номер дела источника информации: 42
Ни для кого не секрет, что формулировка «пропал без вести» была как клеймо: могла означать, что попал в плен, перешел на сторону врага, все что угодно. К тому же до 1944 года семьям военнослужащих, пропавших без вести, не выплачивалось пособие по потере кормильца. Естественно, что и во дворах не щадили сверстников, чьи отцы попали в эту категорию.
Возвратимся назад. Когда и где познакомились мама и папа Корчного, неизвестно. Несомненно лишь то, что пара поселилась на Фонтанке, дом 134, кв. 14, и этот адрес стал первым в жизни родившегося Виктора (ранее Евгения Азбель там проживала со своим отцом). Брак оказался непрочным и быстро распался. Сначала сын остался у матери, потом перебрался к отцу.
«У отца был мягкий характер, у матери — резкий и драчливый. Они стали врагами. За пять лет мать шесть раз обращалась в суд, чтобы ей вернули ребенка, но суд неизменно присуждал, чтобы я находился у отца».
Большую роль в судьбе Корчных — отца и сына сыграла вторая жена Льва Меркурьевича Роза Абрамовна Фридман (3.01.1909, Пермь — 28.05.1999, Беэр-Шева).
Лев Меркурьевич познакомился с ней, занимаясь профессиональной деятельностью. Роза Абрамовна работала инженером-технологом производства кондитерских изделий, раньше супруга окончила Ленинградский институт кондитерской промышленности, позже влившийся в Холодильный институт (ныне именуемый «Санкт-Петербургский государственный университет низкотемпературных и пищевых технологий»). Основное место работы Р. А. Фридман — фабрика имени А. И. Микояна. Там же подсобной работницей трудилась ее мама Башева Ошеровна.
После гибели мужа Роза Абрамовна посвятила свою жизнь его сыну. Во многом благодаря ей Виктор пережил блокаду:
«Роза Абрамовна по-прежнему работала на кондитерской фабрике, которая, непонятно из какого сырья, продолжала выпускать кой-какую продукцию. Несколько раз мачехе — все-таки она была не простой работницей, а начальником цеха — удавалось провести меня на фабрику, чтобы я что-нибудь там поел. Так что чувствовал я себя не очень плохо. Тем не менее, летом 1942 года я попал в больницу для дистрофиков».
Роза Абрамовна заботливо растила Виктора: кормила, одевала, во всех житейских проблемах она принимала сторону приемного сына. После того как Корчной остался на западе, она те же шесть лет, что и жена с сыном Виктора Львовича, ждала разрешения на выезд из Советского Союза. Последние семнадцать лет жизни провела в Беэр-Шеве, вела активный образ жизни, много путешествовала — в США, Швейцарию, Египет, по Израилю. Виктор Львович обеспечил Розе Абрамовне постоянный уход в отдельной квартире, в которой (редкость для Израиля!) даже было отопление.
Глава "Корни Корчного" из книги А.Кентлера, В.Файбисовича "Родные стены Виктора Корчного"
