В парижском музее д’Орсе перед входом в зал импрессионистов лет десять назад увидел табличку.
Даритель картин, понятно, никак не Лазарь Моисеевич Каганович, сподвижник Сталина, а никому не известные Макс и Роза Кагановичи, очень богатые парижане, завещавшие свою коллекцию музею и таким незамысловатым способом обретшие бессмертие.
Может быть поэтому, когда в мае 2011 года я узнал, что на аукционе в лондонском «Christie's» будет продаваться лот Набокова, решение пришло само: Лондон! Ведь одним из предметов этого лота были шахматы, принадлежавшие знаменитому писателю.
Я видел уже рядом с хранящимися под стеклом шахматными фигурами табличку со скромной надписью «дар гроссмейстера Сосонко». Если ни своими партиями, ни своими книгами не удалось обеспечить бессмертия, попробую заполучить его на вираже обходным маневром на овальном треке (опытные гонщики меня поймут, как написал бы сам любитель шахмат и бабочек); эта табличка уж точно переживет дарителя.
Если мне достанутся набоковские шахматы, фантазировал я, подарю их Центру Макса Эйве в Амстердаме. Ведь весь мой шахматный архив уже давно завещан этому Центру, а шахматы Набокова станут одним из самых впечатляющих артефактов. Да и вообще, Профессор был хорошим человеком и шахматы в Голландии обязаны ему многим, чтобы не сказать – всем.
Потом сомнения стали одолевать меня: при чем здесь Эйве, Амстердам, Голландия? Нет, набоковским шахматам самое место в музее его имени в Петербурге, на Большой Морской 47. Да и сам я когда-то ведь тоже жил в этом городе, вернее, не я теперешний, а тот, кого знали под тем же именем в Ленинграде. Правда, меня несколько смущало, что во времена советской власти в доме Набокова, ставшим впоследствии музеем, размещался Комитет по делам цензуры, и его запах еще не вполне выветрился из помещения музея да и всей страны.
Имея приятную альтернативу дарения, я думал еще, что ежели шахматы достанутся мне, напишу об этом и спрошу совета у любителей игры, то есть, у вас. Да и есть ли разница в конце концов между этими двумя городами: ведь Петр Первый, приехавший в Голландию под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова, строил город на Неве по амстердамской модели. Разница, доложу вам, есть, но не буду отвлекаться.
Шопенгауэр терпеть не мог людей, которые приходят смотреть на дом, где жил Гете, или как выглядит шляпа Канта, вместо того, чтобы читать их произведения. Он сравнивал таких людей с посетителями музеев, которые, рассматривая картины, обращают внимание только на их рамки. По-своему Шопенгауэр прав, конечно, но так уж устроен человек: вас ведь тоже, наверное, больше интересует, во сколько мне обошлись шахматы Набокова, а не рассуждения о месте их возможного нахождения сегодня. Хотя, скорее всего, вы вообще отрицательно относитесь к тщеславному замыслу автора, и вас можно понять. Оправдаюсь: кто-то из великих утверждал, что и тщеславие полезно: стремясь к славе (пусть и тщетно), человек неосознанно делается лучше. Наверное, я вас не убедил и вы скажете – поступок необдуман, что надо быть практичней и скромней. Читатель ждет уж слова «сумма». На, вот возьми его скорей.
800-1200 фунтов. Таков был предполагаемый диапазон эстимейта набоковских шахмат. Эти цифры были обнаружены мною на сайте лондонского аукционного дома «Christie's», мимо которого я проходил множество раз, никогда, впрочем, не заглядывая вовнутрь.
Я всегда любил South Kensington, жил здесь целый месяц во время первой половины матча Каспарова с Карповым (1986), да и вообще, бывая в Лондоне (три четверти часа лёта от Амстердама), предпочитаю останавливаться именно в этой части города, Ну, а Old Brompton Road, на которой расположен знаменитый аукционный дом, главная улица этого района. Забронировав две ночи в гостинице на Drayton Gardens в пяти минутах ходьбы до «Christie's», я приступил к осуществлению своего плана.
Я немного волновался, всегда ведь волнуешься, когда что-то предстоит в жизни в первый раз, но втайне надеялся на успех. Это ведь не револьвер Аль Капоне, проданный в том же году за 110 тысяч долларов. И даже не котелок Черчилля, ушедший с молотка за 41 тысячу, или черная сумочка Маргарет Тэтчер, нашедшая нового владельца за 25 тысяч фунтов стерлингов. И тем более, не знаменитое развевающееся платье Мэрилин Монро, проданное вообще за 4,6 миллиона долларов. Это ведь всего лишь комплект шахмат, – думал я. Вот клюшка однофамильца Набокова - еще куда ни шло. Но шахматы? Да еще писателя? И кто вообще читает сегодня толстые книги?
Для меня не было секретом, что аукционы обычно занижают начальную цену, чтобы после торгов отрапортовать: выручка превысила ориентировочную на полтора – к примеру - миллиона! Понимал и то, что предмет необычный, что здесь нет ориентиров, и что цена может взлететь до заоблачных высот. Но на худой конец, думал я, за комплектом деревянных фигур в каталоге следуют две пары карманных, тоже принадлежавших Набокову. Одни – магнитные, другие старомодные – с прорезями для втыкания фигурок, ориентировочная цена которых была ниже: 400-600 фунтов. Такими шахматами пользовался едва ли не до конца Бобби Фишер.
Шахматы были только одним из предметов большого набоковского лота, в котором наличествовали рисунки бабочек, в том числе на книгах, которые Набоков дарил своей жене Вере. Книги с автографом Набокова – большая редкость, так как писатель никогда не подписывал книг незнакомцам, лишь родственникам и самым близким друзьям. Помимо этого, в лоте имели место сачок для ловли бабочек, письменный стол, две печатные машинки с латиницей и кириллицей, и немало всяких других вещей, выставленных на аукцион Дмитрием Владимировичем Набоковым (1934-2012), сыном писателя.
Владимир Владимирович за любимым занятием в летнее время
Как известно, все аукционные дома базируются на формуле трех d: death, divorce, debt. Дмитрий Набоков никогда не был женат, что же касается третьего d, известно, что единственный наследник писателя постоянно нуждался в деньгах и время от времени выставлял на аукцион вещи и манускрипты отца.
Сам писатель был прижимист и жил в Палас-отеле в Монтрё не столь из-за подчеркивающегося всеми исследователями чувства вечной неоседлости, поселившегося в нем после того как он покинул Россию, сколь из-за скупости, а потом уже и привычки. Привычки? Да, привычки. Ведь привычка свойственна каждому, особенно людям в районе семидесяти (признайтесь: если вы до сих пор читаете мое повествование, ваше семидесятилетие тоже не за горами. Что? Уже состоялось? Так я и думал...)
Хотя я представлял себе процедуру проведения аукционов, участия в них никогда не принимал и решил связаться заблаговременно с дирекцией «Christie's». Это было правильным решением. Я сразу сказал, речь идет не о покупке по телефону, и что 13 июня намереваюсь сам быть в Лондоне.
В этом случае, любезно сообщил мне женский голос, следует захватить только удостоверение личности и кредитную карточку, заметив, что ежели цена предмета превысит 30 000 фунтов, банковская гарантия необходима.
Гарантию с собой в Лондон я решил не брать. И не потому, что не получил бы ее в моем банке (как видите, я с вами совершенно откровенен), просто решил, что суммы такого порядка будут чрезмерны. И дело было не в том, что гарантия жгла бы мне карман и я мог бы увлечься; просто всему, даже бессмертию, есть своя цена.
Придя за час до начала торгов, я увидел, что в помещении на Old Brompton Road снуют служащие, а вскоре стали подтягиваться и первые покупатели. Я озирался по сторонам, ожидая увидеть едва ли не самого Березовского, уже много лет к тому времени жившего в Лондоне, хотя и понимал, что люди такого калибра сами на аукционы не ходят, предпочитая следить за ходом торгов при помощи агентов, держащих телефонную связь с боссом. Зарегистрировавшись и получив табличку с номером 777, я счел это хорошим знаком, ободряющей улыбкой, если хотите, самого Набокова.
Так как публика прибывала, я поинтересовался, когда ориентировочно предполагается очередь набоковского лота.
«Как, - удивилась милая девушка за стойкой, - разве вы не знаете, что весь набоковский лот оптом продан несколько дней назад? Впрочем, какая-то мелочь осталась, хотите я позвоню в секретариат»?
Из разговора c очень приятным человеком средних лет в элегантном костюме при бабочке (!) в памяти остались только выражения типа - We are very apologize for any inconvenience, but… Разве вы не получили наш емейл? Мы послали его всем интересующимся набоковскими вещами.
Стало очевидно, что хотя никакого письма я не получал, жалкие вопросы - кто компенсирует поездку, оплатит гостиницу, затраченное время и главное – разочарование от случившегося, были бы совершенно неуместны. В ответ на извинения я подумывал, не сказать ли запомнившееся мне «Тhat’s not enough», услышанное в рецепции гостиницы Рейкьявика в далеком 1980 году. «That’s not enough», - хладнокровно повторял молодой американец девушке из экскурсионного бюро, предъявляя претензии по поводу так и не увиденного им какого-то гейзера, обещанного в программе тура. Но не сказал и этого.
Продолжая извиняться, служащий добавил, что осталась еще одна книжка писателя с его автографом, «Машенька», по каким-то причинам не проданная вместе с лотом, и если я хочу, где-то через час... Спросив на прощанье, кто же купил весь лот, и получив в ответ лишь очаровательную улыбку, больше вопросов я не задавал.
Нелишне отметить, что я никогда не коллекционировал ничего - ни монет, ни марок, ни автографов, ни программок турниров, ни значков. Мой сверстник и коллега израильский гроссмейстер Марк Цейтлин, с которым мы служили в доисторические времена в спортивной роте в Токсово под Ленинградом, спросил меня однажды: «Я вот, например, шахматные значки собираю, конверты, программки, всё с шахматами связанное, а какое у тебя хобби?»
Нет, никогда в жизни я не собирал ничего. Не храню ни медалей, ни жетонов, ни вымпелов, ни грамот, ни кубков. Правда, единственный – за победу в зональном турнире в Барселоне в 1975-м – до недавнего времени пылился в сарае и уже как следует покрылся ржавчиной, но недавно подарил и его кому-то, охочему до подобных безделиц.
...Сидя за капучино в знакомом кафе неподалеку и разглядывая так и не понадобившйся номер 777, я приходил в себя и думал, что неверно растолковал улыбку Набокова, а возратившись домой, прочел, что служащий сказал правду: «коллекция книг и личных вещей писателя Владимира Набокова продана в частном порядке до проведения торгов аукционным домом "Christie's". По словам эксперта отдела, цена в 500 тысяч фунтов превысила общий эстимейт для всех лотов».
Нет, дешевого бессмертия не получилось. Попробовать как-нибудь еще раз?
Автор Генна Сосонко
