Музыкальный термин глиссандо означает лёгкое скольжение пальцев по белым клавишам фортепиано. Почему именно по белым, а не по черным? Ответ очевиден, но в наше суперполиткорректное время развивать эту тему не стану: в шахматах мы ведь тоже не без греха. Просто пройдусь глиссандо по различным аспектам нашей игры.
* * *
В Англии Викторианской эпохи профессии композитора, музыканта, писателя не внушали доверия. Герой романа Генри Джеймса приравнивает незнакомого ему молодого человека к «музыкантам или столь же ужасным людям». «Он не джентльмен, - решил американец. - Он учитель музыки, или писака, или третьеразрядный артист». Ненамного изменилось положение и в прошлом веке. Джон Стейнбек так описывал попытку снять комнату в 1932 году в калифорнийском Монтеррее.

«Я хочу снять помещение на пару месяцев», - сообщил писатель владельцу дома, в котором сдавалась площадь.


Американский писатель Джон Стейнбек

«Отлично, - ответил хозяин. – У нас как раз имеется несколько свободных контор. Как ваша фамилия?»

«Стейнбек», - назвал себя будущий Нобелевский лауреат.

«А чем вы занимаетесь? - задается очередной вопрос.

«Я писатель», - скромно говорит Стейнбек.

После долгой паузы следует недоуменная фраза: «У вас есть официальное разрешение на практику?»

«Нет, - отвечает Стейнбек, - в моей профессии этого не требуется».

Снова долгая пауза, после которой владелец помещения заявляет: «Извините, но таким людям мы не сдаем. Мы имеем дело с людьми интеллигентного труда – врачами, дантистами и страховыми агентами».

Прочтя этот диалог, подумал: признание съемщика, что он шахматист, вызвало бы, без сомнения, аналогичную реакцию домовладельца, разве что паузы между вопросами не были бы столь длительными.

За прошедшее столетие многое изменилось. Мы уже писали, что немало профессий исчезли навсегда, зато появилось множество самых разнообразных новых. Можно сказать, что шахматы тоже входят в этот ряд, но владельца жилья в XXI веке профессия съемщика интересует постольку-поскольку. Единственное, что его волнует - регулярное поступление денег на счет.


* * *

Если уж зашла речь о писателях. Замечательный французский писатель Ромен Гари (Роман Ка́цев) родился еще в дореволюционной России и в детстве слышал постоянно напеваемое мамой «Гори, гори, моя звезда» – отсюда псевдоним. В юности Гари был страстным любителем шахмат. В конце жизни он вспоминал о своем увлечении и о том, как решительно оставил игру: «Это было во времена славного старого учителя - доктора Тартаковера в Ницце, но вот уже сорок лет, как я не садился за шахматную доску. Я забросил шахматы, когда увидел, что только о них и думаю. А в шахматах можно достигнуть чего-то, если только о них и думаешь... Однажды я поймал себя на том, что лежу ночью в постели и в который раз переигрываю партию Алехина с Капабланкой... Тогда я сказал себе – баста!»


Дважды лауреат Гонкуровской премии Ромен Гари

Славный доктор Тартаковер? Леонард Барден вспоминал, как во время Второй мировой войны играл в командном чемпионате Англии с немолодым уже лейтенантом в форме французской армии. Лейтенант написал на своем бланке Жорж Картье, но Барден прекрасно знал, с кем он играет в действительности и очень волновался.

Английский мастер рассказывал, что в последний раз видел Савелия Тартаковера (1887-1956) осенью 1955 года за несколько месяцев до его смерти. Маэстро каждый вечер играл в парижском кафе на ставку с каким-то джентльменом еще старше его самого. Силы были неравны, и Тартаковер давал любителю какую-то солидную фору. После двух-трех часов джентльмен, проиграв все партии, аккуратно расплачивался.



Леонарду Бардену недавно исполнился 91 год. Автор познакомился со старейшим английским мастером и журналистом на Рождественском опене в Лондоне в декабре 1972 года. Встречались мы и на других турнирах, проводившихся в Англии; немалая заслуга в организации их принадлежала самому Бардену.

Первая шахматная колонка в «Лондон Ивнинг Стандарт» была написана им в июне 1956 года, а последняя в январе 2020-го. Шестьдесят три с половиной года! Этот мировой рекорд наверняка не будет превзойден кем-либо по многим причинам.

Леонард Барден читал шахматные книги, журналы и бюллетени, выходившие в Советском Союзе, и худо-бедно владел русским, пусть и главным образом в его шахматной аранжировке. В 1974 году он предсказал, что одиннадцатилетний мальчик из Баку, несколько партий которого он увидел, станет когда-нибудь чемпионом мира. Колонка Бардена на следующий год в другой газете («Гардиан», 1975 от 24 февраля) так и называлась – «Чемпион мира 1990 года». Мальчик опередил его прогнозы на пять лет.

* * *
Вышедшая полтора года назад книга Яна Тиммана посвящена самому длительному соперничеству в шахматах. В течение шести лет Карпов и Каспаров провели пять матчей за высший титул, а время всех их поединков заняло в общей сложности 14 (!) месяцев.



Они сыграли друг с другом больше партий, чем кто-либо, и в каких бы личных отношениях ни находились великие шахматисты, в истории нашей игры они, как каторжники, прикованы друг к другу одной цепью: при упоминании одного сразу приходит на ум имя другого.

Михаил Гуревич, подведя однажды малолетнюю дочь к Гарри, с которым находился на сборах перед каким-то турниром, спросил: «Знаешь ли ты, как зовут этого дядю?» - «Конечно, - отвечала она. - Каспаров». - «Верно, - одобрил отец, - а как его имя?» - «Карпов», - подумав, сказала девочка.

Автор вспомнил обо этом, когда ему на глаза попалось удивительное объявление.



Что это? Улыбка Каиссы? Или еще в XIX веке кто-то предвидел, по какому пути пойдет развитие шахмат через сто лет?

Генна Сосонко