В бытность редактором журнала «Шахматный Петербург» (1998 – 2004 годы), не переставал удивляться тому, что в издание постоянно поступали стихотворные произведения различного уровня. Шахматная квалификация увлеченных стихосложением людей была столь же широка, и находилась в диапазоне от начинающего до гроссмейстера.
Малая толика присланного была опубликована, основная же масса произведений оказалась невостребованной. Огорченные поэты выясняли, по каким причинам их стихи не выходят в свет. После первых, совершенно бессмысленных попыток ответить каждому из них по существу я нашел «форму», смягчающую боль отказа: «Вы знаете, – отвечал поэтам, – мне и у Пушкина не все нравится». Тут уж ничего не попишешь!
Подводя итог в последней смете,
Задыхаясь в гневе и тоске,
Брошу вызов обнаглевшей смерти -
"Буду жить на шахматной доске!"
Нина Подгоричани «Завещание»

Среди неопубликованного случались и «нетленки». До сих пор храню стихотворение одного умельца, подарившего миру шикарную рифму «морг – восторг» в поэме, посвященной Михаилу Талю.
Просматривая как-то в середине февраля новостной блок, я наткнулся на известие о том, что в Омском музее изобразительных искусств имени Врубеля установили фамилию художника – автора хранящейся в архиве музея картины «Портрет чиновника со звездами» (им оказался академик живописи Ксаверий Каневский), и опознали изображенного – министра народного просвещения России князя Платона Ширинского-Шихматова.


К.К.Каневский Портрет П.А.Ширинского-Шихматова, 1861 год. Холст, масло. 99 х 77,5

Далее сообщалось: сотрудница музея Ирина Девятьярова выяснила, что картина принадлежала председателю окружного суда Омска графу Михаилу Подгоричани-Петровичу – внуку министра. А у графа была дочь – известная поэтесса и шахматистка Нина Подгоричани, которая в 1938 году была репрессирована и провела 17 лет в лагерях. В заметке также сообщалось о том, что картина попала в музей в те же 30-е годы.

Стихи Нины Подгоричани встречались в довоенных шахматных журналах, а также в различных изданиях в период «оттепели». Сегодня они украшают антологии стихов, посвященных шахматам, созданные на сайтах, и в живых журналах.
Наиболее часто цитируется это стихотворение:

Почти так же популярны «Берите шахматы с собой», «Гимн пешек», «Мат Дельарам», «Колокола», «Тамерлан»…
Прочитав о музейной находке, решил поискать что-нибудь, связанное с Ниной Подгоричани в интернете, и сразу же обнаружил интересную статью Бориса Каплана, который рассказал в литературном журнале «День и ночь» (№ 1-2 за 2001 год) о последних днях поэтессы. В ней же сообщалось о том, что спустя несколько дней после ее смерти (в мае 1964 года) в «Шахматной Москве» вышел некролог.
Борис Соломонович Каплан был представлен в журнале «День и ночь» как известный подвижник культуры в России, а также как племянник Нины Подгоричани (она была гражданской женой его дяди).
Выяснил, что Каплан родился в 1925 году и много лет работал на Центральном телевидении, был бессменным редактором устных рассказов Ираклия Андроникова, участвовал в создании передач «Театральные встречи», «Кабачок 13 стульев», «Следствие ведут знатоки», «По музеям и выставочным залам», «Рассказы о художниках», телеспектаклей в постановке лучших режиссеров страны.


Борис Каплан и Ираклий Андроников (tvmuseum.ru)

Через московских родственников, имеющих отношение к театральному искусству, выяснил, что Борис Соломонович до сих пор трудится, не покладая рук: он – профессор, заведующий кафедрой сценарного мастерства и искусствоведения Института повышения квалификации работников телевидения и радиовещания, удостоен званий заслуженного деятеля искусств и заслуженного работника культуры России.
Не буду утомлять читателя необязательными подробностями. Через пару дней я уже созвонился с Б.С.Капланом, который поведал о том, что у него находится небольшой архив Н.М.Подгоричани, включающий в себя сборник стихов «Восьмая горизонталь», отпечатанный на машинке и переплетенный его дядей в 1964 году, вскоре после смерти Нины Михайловны. Как ни странно, я оказался первым, кто обратился к Борису Соломоновичу с вопросом, касающимся поэтессы…
Начну с сохранившейся автобиографии Н.М.Подгоричани:
Год рождения 1897. Варшава. В 1900 году отца перевели по службе в Сибирь. В 1909 заболела туберкулезом легких. Лечилась в Крыму, в Швейцарии, во Франции, в Турции.
В 1914 году закончила гимназию, в 1915 переехала в Москву и жила у сестры матери. Перевела «Читру» Рабиндраната Тагора. Стала печатать стихи в различных журналах: «Жатва», «Светлячок» и др.
В 1916 г., в связи с обострением туберкулеза, жила в Крыму. Из Крыма переехала с родителями в Омск. Работала в газетах, журналах. В 1920 г. умер отец. Переехали в Иркутск. В Иркутске работала в детском театре как актриса и литератор. Писала пьесы для детского и кукольного театра. В 1922 г. Заболела туберкулезом коленного сустава, не могла ходить. В 1925 приехала в Москву и сделала операцию, стала работать.
С 1927 г. Член горкома писателей. Печатала стихи в различных журналах: «Шахматы», «64», «Шахматный альманах», «Мурзилка», «Огоньки», «Колхозные ребята». Писала пьесы для кукольного театра и для художественной самодеятельности, которые шли в Ленинграде, Москве и др. городах Советского Союза. Занималась переводами с английского и французского языков. Работала над сборником шахматных стихов.
В 1934 переводила стихи Райниса для издательства «Академия». В последующие годы работала над переводами Байрона и Роберта Браунинга.
В январе 1938 года была арестована.
В 1955 г. реабилитирована, сразу же стала работать в Гослитиздате в качестве переводчика поэтического текста.

Н.ПОДГОРИЧАНИ
Плавное повествование, которое грезилось мне по получении архива, нарушилось при изучении различных ссылок.
Оказалось, что поэт Василий Башкин посвятил Нине Подгоричани любовную лирику (стихотворение «Встреча» в журнале «Лебедь», 1909 год – как указал Александр Соболев). Но в то время нашей героине было то ли 11, то ли 12 лет, а несчастный автор скончался в том же году от чахотки, не дожив до тридцати. В примечаниях к книге Антона Сорокина «Тридцать три скандала Колчаку», вышедшей в прошлом году в Петербурге, указаны такие годы жизни Н.М.Подгоричани: 1888 – 1964. Отвечая на вопрос, откуда взялся год рождения, один из авторов примечаний к книге Игорь Лощилов прислал мне ссылку на каталожную карточку РНБ:

Остается добавить, что в некрологе, вышедшем в "Шахматной Москве" №10 (176) 29 мая 1964 года сообщалось, что поэтесса Нина Михайловна Подгоричани скончалась на 76-м году жизни. Близкие считали, что в газете случайно переставили цифры местами.
Хорошо известно, что в разные времена, но особенно часто в начале ХХ века, многие незамужние дамы в России становились моложе по документам. Например, моя бабушка, родившаяся в 1891 году, по паспорту была младше на два года. Много лет спустя, это позволило ей получить сверхпенсионный пятилетний срок преподавания на кафедре английского языка ЛГУ.

В формулярном списке о службе Председателя Томского Окружного суда, действительного тайного советника, графа Михаила Александровича Подгоричани-Петровича, составленном 4 сентября 1912 года, указано, что его дочь Нина родилась 5 декабря 1889 года. Здесь следует «восхититься» деятельностью карательных органов, мучивших женщину в течение трех сроков и 17 лет заключения в лагерях, которых данные биографий «врагов народа» просто не интересовали. В результате в 1955 году Нина Михайловна вышла на свободу в 65 лет (по паспорту – в 57). Пришло время познакомить с родословной Н.М.Подгоричани.

Графский род Подгоричани происходит из старинного сербского рода Далмацкой провинции Центы. Первая знаменитость – граф Иван Михайлович Подгоричани перешел на службу России в 1759 году, геройски прослужил одиннадцать лет, после чего ушел в отставку в чине генерал-поручика и скончался в 1779 году. Его племянник генерал-майор Георгий Петрович Подгоричани, не имевший детей, получил разрешение передать свою фамилию и графский титул своему брату Егору Филипповичу Петровичу, также потомку древнего графского рода. Отсюда двойная фамилия – Подгоричани-Петрович.


Родословная и герб Подгоричани (подготовлена в Сербии Д.Ацовичем)

Родословная Нины Михайловны стала еще «важнее», после того как заключили брак ее дедушка и бабушка.
Дед – граф Александр Николаевич Подгоричани-Петрович (12.11.1809 – 28.05.1902) – статский советник, камер-юнкер Двора, мировой судья.
Бабушка – графиня Агриппина Платоновна Подгоричани-Петрович (умерла 12.05.1912 г.), урожденная княгиня Ширинская-Шихматова, дочь Платона Александровича Ширинского-Шихматова (18.11.1790 – 5.05.1853), министра народного просвещения России, сенатора, члена Государственного совета, академика, происходившего из древнего татарского княжеского рода.
Чуть подробнее об отце Н.М.Подгоричани.


Михаил Александрович Подгоричани, 1896 год

Михаил Александрович Подгоричани-Петрович (2.11.1854 – 1920) окончил юридический факультет Петербургского университета и в 1880 году получил степень кандидата прав. После этого он многие годы служил в различных судебных органах, перебрасывался с одного места на другое. С июля 1887 по март 1889 года служил прокурором Радомского окружного суда (город находится в 100 километрах от Варшавы – следующего места службы, где М.А.Подгоричани стал товарищем прокурора Варшавского окружного суда). Позднее он стал судьей окружных судов в Томске и Омске.
Будучи председателем окружного суда в Омске, был осужден 28.12.1917 года губревтрибуналом за неподчинение властям «к лишению общественного доверия». Дело прекращено 29.08.1918 г. Реабилитация, как указано в документе, произведена 15.06.1999 г. прокуратурой Омской области «на основании Закона РФ».
В марте 1919 года адмиралом Колчаком назначен сенатором Первого департамента. Сенаторство длилось недолго – до января следующего года…
Отец Нины Михайловны занимался сочинительством: писал стихи под псевдонимами Дэви Гаррик и Ушкуйник. Входил в Общество художников и любителей изящных искусств Степного края (ОХЛИИСК), созданное в 1916 году. Деятельность общества была прекращена в ноябре 1919-го после того как Омск был занят Красной Армией.
Судя по всему, Михаил Александрович умер своей смертью: в 1920 году ему было 65 лет. Место захоронения неизвестно – поиск, видимо, следует ограничить тремя городами – Омском, Томском и Иркутском.
В списках погребенных на старых томских кладбищах (1827 – 1939) нашлась могила Подгоричани-Петрович без имени-отчества и лет жизни, но оказалось, что в ней в 1893 году похоронена графиня с инициалами З.Н., приехавшая навестить ссыльного мужа.

Мама Н.М.Подгоричани Ольга Петровна, урожденная Матереева, родившаяся 24.07.1867 г., была дочерью статского советника, владельца дома на Театральной площади в Петергофе. Их брак с М.А.Подгоричани-Петровичем был заключен 11.01.1885 г.
У Ольги Петровны и Михаила Александровича было четверо детей.


Михаил Александрович с сыном Вадимом ?

Единственный сын Вадим родился 20.07.1887 г. в Новом Петергофе. В 18 лет пошел служить во флот. Дослужился до лейтенанта, преподавал в школе рулевых и сигнальщиков. Был женат на Марии Александровне, урожденной фон Шталь-Хан.


Мария Александровна Подгоричани-Петрович (из семейного альбома Михаила Костоломова)

В 1917 году стал командиром заградителя «Зея». В ночь с 3 на 4 марта прямо на судне в Гельсингфорсе его убили восставшие матросы. Похоронен там же, в столице Финляндии, родственники со стороны вдовы и сегодня посещают его могилу.
Старшая сестра Нины Михайловны Милица родилась 9.06.1886 г. Она была художницей, в 1914 – 1915 годах иллюстрировала поэтические книги: «Марину Мнишек» М. Сандомирского (М., 1914; издательство «Жатва») и «Радостный круг» А.Журина (М., 1915; издательство «Новая жизнь»).
Младшая сестра Ольга родилась 2.04.1891 г.
К сожалению, узнать что-нибудь еще о судьбе сестер мне пока не удалось, кроме того, что они были похожи друг на друга.


Ольга Михайловна Подгоричани-Петрович ?

По мнению Татьяны Нешумовой, на фотографии, скорее всего, Ольга.

Где родилась Нина Михайловна Подгоричани – загадка. Вполне возможно, что, поменяв возраст, она указала в автобиографии действительное место рождения – Варшава. Но не менее вероятно, что это произошло в Радоме (где в то время служил отец) или в Петергофе (сюда, в дом ее родителей, Михаил Александрович уже отправлял жену двумя годами раньше – перед рождением Вадима).
В Формулярном списке М.А.Подгоричани-Петровича (с архивными документами меня любезно познакомили Ирина Девятьярова и Марк Мудрик), есть запись, свидетельствующая о том, что в феврале 1914 года он обратился к министру юстиции с просьбой выдать пособие на лечение дочери в санатории для легочных больных на юге Европы.
О какой дочери Михаила Александровича шла речь в документе не указано, но теперь нам известно, что о Нине.
Наконец, с большой долей вероятности можно предполагать, что по приезде в 1915 году в Москву она жила у сестры матери в Пименовском (современное название – Старопименовский) переулке, д. 1 кв. 2в. Во всяком случае, именно по этому адресу останавливался ее отец в 1916 году.
Этот дом был построен в конце 1880-х годов и связан с именем А.П.Чехова: здесь находились редакции журнала «Природа и охота» и газеты «Курьер», опубликовавших его рассказы.


Нина Михайловна Подгоричани-Петрович

Все приведенные выше даты (до 1918 года), обозначены в документах по старому стилю. Таким образом, Нина Михайловна Подгоричани родилась 17 декабря 1889 года.

Гибнем, гибнем мы без счета,
Всех ли нас сметет волна?
Не считать же – полк иль рота,
Если «делу» жизнь нужна!
Н.Подгоричани «Гимн пешек»


Н.М.Подгоричани, 20-е годы

Насколько сильно Нина Подгоричани играла в шахматы – можно только гадать. Во всяком случае, ни одной партии, сыгранной ею, скорее всего, не сохранилось.
Ведущий раздела «Уголок шахматиста» в газете «Байкальские вести» Рамиль Мухаметзянов в материале, посвященном Нине Михайловне, поведал о том, что поэтесса летом 1925 года участвовала в женском турнире-томбола, проводившемся в Иркутске по олимпийской системе. В нем Подгоричани дошла лишь до второго круга. А весной следующего года она стала первой в истории чемпионкой города.
Иркутский историк шахмат обнаружил в газете «Власть труда» от 4 апреля сообщение о том, что «30 марта в доме работников просвещения открылся первый общегородской женский шахматный турнир», а уже 15 апреля 1926 года в ней же были подведены его итоги:
«Результаты женского турнира. Первое место заняла Подгоричани (Илхо) – 11 очков. На втором месте – Слободчикова (студентка педфака) – 9 очков. Третье и четвертое места поделили между собой ученица 5-й совшколы Южакова и ученица 7-й совшколы Балк, взявшие по 7 очков. Пятое место заняла Фридман (ученица 5-й совшколы) – 6,5 очков. На 6-м и 7-м месте оказались Сургутская (студентка педфака) и Лющук (педтехникум) – по 6 очков. Восьмое место заняла Чекулаева (ученица 7-й совшколы) – 4,5 очка. На девятом месте Кураснова (педтехникум) – 4 очка, на 10-м Путаева (ученица 3-й совшколы) – 3 очка. Одиннадцатое и двенадцатое место заняли Юницкая и Грищук (студентки педфака)».
Несложный подсчет показывает, что Юницкая и Грищук набрали по одному очку.

Организация «ИЛХО», которую представляла Н.Подгоричани, – Иркутское литературно-художественное объединение – была создана в мае 1920 года. Ранее она же носила неформальный характер и именовалась «Баркой поэтов». Добавим, что турнир начинали 13 шахматисток, одна из которых, видимо, выбыла из соревнования.

В окружении Нины Михайловны многие играли в шахматы.
Близкий друг Георгий Аркадьевич Шенгели в одном из стихотворений нарисовал такую картинку из детства:
Шахматный столик стоит в кабинете,
В партию Стейница впился отец.
Пахнет сигарой, и – резвые дети –
Мы не дождемся: когда же конец?

После возвращения Нины Подгоричани из тюрьмы и ссылки в Москву Шенгели написал ей такую рекомендацию: «Я, нижеподписавшийся, член Союза Советских писателей Г.А.Шенгели, проживающий…, настоящим свидетельствую, что гр. Нина Михайловна Подгоричани, лично мне известная с 1922 года, а по литературной деятельности с 1914 года, являлась и является профессиональным литератором (поэтом и переводчиком)».

Постоянными партнерами Подгоричани в разные годы были композиторы Александр Гречанинов, Николай Метнер, профессор московской консерватории Самуил Фейнберг, поэт Сергей Шервинский. В архиве последнего сохранилась записка от Нины Михайловны, датированная 21 апреля 1958 года: «Надеюсь, скоро встретимся за шахматной доской. Сердечный привет. Н.Подгоричани». А другая, от 28 марта 1958 года, – «Очень хочется повторить шахматный вечер. У меня можно в любое время дня и ночи. С сердечным приветом. Н.Подгоричани.» – вызывает вопросы хотя бы потому, что до этого в ней речь шла о шахматных стихах.


Н.М.Подгоричани, начало 60-х годов

С большой долей вероятности можно предположить, что Нина Михайловна сражалась за доской и с Арсением Тарковским, с которым поддерживала приятельские отношения (об увлечении поэта шахматами хорошо известно).
Постоянный шахматный партнер Льва Толстого Александр Гольденвейзер был невысокого мнения о силе игры партнера поэтессы Метнера. «Иногда, – писал он, – Николай Карлович с моей женой играли в шахматы, причем оба они играли чрезвычайно плохо, но с некоторым азартом, так что даже ссорились».
Блестящий журналист и шахматный мастер Виктор Хенкин писал, что Нина Михайловна была «неплохой шахматисткой… Шахматы она безумно любила и воспевала их до конца жизни». Наверное, эти слова куда важнее, чем попытки определить силу игры Подгоричани. Сила любви – в прекрасных стихах, посвященных шахматному искусству.
О литературной деятельности Нины Михайловны и книге стихов «Восьмая горизонталь» речь пойдет в третьей части повествования. А сейчас хочу привести пространную цитату из автобиографической повести писателя Бориса Четверикова «Стежки-дорожки», передавшего атмосферу «Литературного салона» графини в Омске летом 1919 года.

«…Мы получили изящное, по всем правилам светского этикета приглашение к графине Подгоричани. Для Бурлюка, вероятно, это было не в новинку, а я сроду не бывал ни у каких графинь и княгинь. Но пошел неохотно, только из любопытства и только по просьбе Бурлюка, которому удобнее, видимо, было нанести этот визит вдвоем: и веселее, и как-то ровно бы безопасней.
Может быть, эта графиня и была знаменита, но я до той поры о ней не слыхал. В «Краткой литературной энциклопедии» я ее впоследствии не нашел. А Николай Иванович Иванов, автор «Ак-мечети», писавший под псевдонимом Анов, называет ее грузинкой и поэтессой. В «Брокгаузе» сообщается о некоем графском роде Подгоричани-Петровиче, происходившем из Далмации. Но ни я, ни Давид Давидович не стали докапываться до родословной этой дамы, усаживаясь за ее роскошный стол. Ради Бога! Поэтесса так поэтесса. Из Далмации так из Далмации. Пожалуйста!
Не то было время, чтобы интересоваться, откуда кто в этом обреченном городе, в этой толпе, плохо прячущей ужас и отчаяние перед завтрашним днем. Когда огромная волна хлынет, опрокинет и швырнет в черную бездну все целиком, что ухватит, – туда попадают знатные и незнатные, старые и молодые, злые и добрые – всякие, без разбору. Непрочность, обреченность, смертный дух, какую-то «ненастоящность» всего ощущал я подсознательно в этой шумной столице черного адмирала, как называли Колчака. Мне мерещилось, что я нахожусь среди веселых покойников, среди гуляющих напропалую мертвецов. Мне было страшновато, жутко, как в склепе, хотя умом я ничего не осознавал. Да ведь сколько и настоящих людей я здесь встретил: Янчевецкого, Антона Сорокина, Кешу Черникова, Всеволода Иванова… Не одна же пьяная офицерня, не одни же полоумные сенаторы заполняли здесь все дома, все улицы, все вокзалы, весь Урал и всю Сибирь…
Можно себе представить, каких денежек стоило этой Подгоричани здесь, в небольшом городишке, кишмя кишевшем военщиной и немыслимо переполненном понаехавшей знатью, понаехавшими иностранцами, все-таки ухитриться занять своей особой просторный дом. Мало этого, Подгоричани обставила этот дом с наивозможнейшей роскошью. Надо удивляться, как она ухитрилась не только сама уехать из южных губерний, но и вывезти хрусталь, фарфор, золото и серебро, ковры, зеркала, стильную мебель. Мало того, она набрала целый штат опытной, вышколенной прислуги. И наконец сумела выискать и здесь, на чужбине, с полдюжины юношей, полностью владевших тем, что именуется хорошим тоном и состоит из заученных слов, поклонов, комплиментов, улыбок, острот и умения пить вино маленькими глотками. Словом, и здесь, в Омске, графиня Подгоричани оказалась в состоянии сохранить барский образ жизни, даже устраивать журфиксы.
После ужина все перешли в гостиную, где было много ковров, много диванов, козеток, пуфов и масса диванных подушек. Наверное, при перевозке из Москвы или Петербурга, или откуда там, для них пришлось отвести целый товарный вагон. Некоторые юноши привычно, отработанно легли на полу, локтями утонув в подушках. Другие сели на спинку кресла, на ручку кресла. Кое-кто развалился на диване. Были поданы коньяк, ямайский ром… Кто-то прочел кусочек Верлена. Кто-то обнаружил знание Михаила Кузмина! Затем Бурлюк прогремел не свое, а Маяковского: «Мама, скажите Лёле, у меня пожар сердца». Попросили что-нибудь прочесть и меня…»


Н.М.Подгоричани

По мнению Ирины Девятьяровой, приславшей ссылку, Нина Михайловна принимала гостей на Учебной улице, 56, в родительском доме (напомним, что ее отец был председателем окружного суда Омска). Поэтому никакой необходимости доставлять из другого города роскошь, поразившую автора, не было. Наконец, не лишним будет добавить, что упоминаемый в тексте Янчевецкий – известный автор исторических романов Василий Ян.
Прежде чем продолжить повествование, хочу выразить огромную благодарность Владимиру Нехотину, который любезно прислал выписки из дела Подгоричани и ряд других ссылок, благодаря которым получены ответы на многие вопросы, касающиеся Нины Михайловны и ее близких.
А теперь перенесемся в тридцатые годы, когда Нина Подгоричани носила фамилию Любарская.
«Драматург Московского кукольного театра – ЛЮБАРСКАЯ Нина Михайловна (литературный псевдоним Н.Чани) полька по национальности, быв. жена графа ПОДГОРИЧАНИ, проживавшая и работавшая в годы гражданской войны в Сибири, на территории, занятой белогвардейцами, имеет братьев и сестер, проживающих в настоящее время в Польше и Италии. Кроме специальности драматурга ЛЮБАРСКАЯ имеет еще одну специальность – портнихи. Как портниха Любарская Н.М. часто посещает жену Наркоминдела т. Литвинова – Айве ЛИТВИНОВУ. С А.ЛИТВИНОВОЙ ЛЮБАРСКУЮ Н.М. познакомила бывший работник Наркоминдела КЛЫШКО, ныне арестованная как шпион. (По всей вероятности, речь идет о вдове Н.К.Клышко, члена РСДРП с 1904 года, крупного партийного работника и чекиста, расстрелянного в 1937 году – А.К.)
ЛЮБАРСКАЯ Н.М. систематически ведет в окружающей ее среде разную контрреволюционную агитацию, восхваляет врагов народа и выражает озлобленное настроение в отношении руководителей ВКП(б) и членов правительства СССР…»

Сначала Нину Михайловну по ошибке приняли за польку (взятая фамилия мужа, указанное в паспорте место рождения – Варшава, плюс сестра, живущая в Польше, стали достаточными основаниями для ареста, поскольку 11 августа 1937 года вышел приказ НКВД о массовых репрессиях в отношении поляков). Потом, когда выяснилось, что польской крови в ней нет, нашлись другие поводы для кары. Удивительнее всего, что Подгоричани интересовался Секретный отдел центрального аппарата ОГПУ еще в 1926 – 1928 годах, а «брали» ее сотрудники УНКВД по Московской области, иначе говоря, местных органов. Возможно, к счастью для поэтессы, одна голова дракона не ведала, что скопилось в другой.
На допросе 16 января 1938 г. отказалась признать обвинения.
На допросе 28 января признала себя виновной полностью.
Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения объявлено 28 января 1938 г.
Все обвинение строилось на доносах Надежды Сергеевны Белинович (1908 – 1962), детской писательницы, тогда журналистки «Крестьянской газеты», которой Подгоричани, по ее же более поздним словам, «шила платья и учила стихосложению». Вот что эта дама, знакомая с Ниной Михайловной с 1929 года, доносила в органы:
Подгоричани негативно отзывалась о Ежове, кичилась своим аристократическим происхождением, говорила о том, что она настоящая арийка и что она хотела бы жить в фашистской стране, «где родовитым арийцам обеспечена хорошая жизнь», и, что особенно потрясает, сообщает: «Любарская Н.М. зачитывала мне свое стихотворение, посвященное врагу народа Троцкому, в котором она в весьма теплых тонах отзывалась об этом проходимце (стихотворение это имеет название «Чужой король»)».

Вот отрывок из поэмы «Чужой король», о котором идет речь:

Заметим, что «Чужой король» вошел в сборник неопубликованных шахматных стихов, написанных в 1928 – 1931 годах и хранящихся в РГАЛИ.
Всей этой чуши было достаточно для приговора.

«Обвинительное заключение» от 16 октября:
«Любарская Нина Михайловна, 1897 г.р., русская, урож. г. Варшава, гражданка СССР, из потомственных дворян, – бывшая графиня, – отец граф Подгоричани... имеет двух сестер за границей в Италии и Харбине». Арестована 16 января 1938 г., содержалась в Бутырской тюрьме.
ОСО при НКВД, 20 октября 1938 г., пункт 43, дело № 8956/МО о Любарской Нине Михайловне, 1897 г.р., б. графине – на 8 лет ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей – А.К.), считая срок с 16 января 1938 г.


Фотография из дела Н.М. Подгоричани
Первая публикация В.Нехотина (2009)
Анкета осужденного: «Среднего роста, худощавая фигура, плечи опущенные, волосы седые, глаза голубые, брови дугообразные»

Еще не досидев первый срок, Нина Михайловна 24 февраля 1943 г. была вторично осуждена судебной коллегией по уголовным делам Горьковского облсуда по статье 58-10 к 5 годам ИТЛ с «поглощением приговора прежней судимостью». Вполне возможно, это связано с участием Подгоричани в постановке спектакля в художественной самодеятельности. В деле есть ее показания:
«В Унжлаге (Унженский исправительно-трудовой лагерь – А.К.) была заключена в лагерный изолятор, получила новый срок: В лагерном драмкружке ставили пьесу Николая Островского «Без вины виноватые», мною допускались намеки того, что я тоже без вины виноватая».
В этой записи, сделанной рукой следователя, решившего продемонстрировать кругозор, добавив знакомое ему имя невинному Александру Николаевичу, видимо, неверно указан и год события (1941 вместо 1943).

По причине резкого ухудшения здоровья Нина Михайловна была, как сообщалось, «освобождена от 13 августа 1943 года в порядке статьи 461 УПК условно-досрочно. Следует к месту жительства в Турковский район Саратовской области». С этого момента начались ее скитания по местам ссылки: из села Турки в Касимов, из Касимова в Тарусу, дальше в Щекино, потом в Епифанский район Тульской области и в Косую Гору.
16 июля 1949 года Н.Подгоричани снова была арестована.
При обыске, проведенном через день, у нее были изъяты фотография отца, рукописи пьес «Тигран Бесстрашный» и «Попугаи» для кукольного театра, стихи, посвященные Ботвиннику. Нина Михайловна была осуждена (решение ОСО МГБ от 12 октября 1949) и сослана на поселение в Красноярский край. Там она оказалась в Бирилюссах.
На вопрос, в каких условиях жила в последней ссылке Нина Михайловна, отвечает ее стихотворение:
Нету на улице домика хуже,
Осенью он отражается в луже,
Нынче зима – палисадник в снегу,
Даже калитку открыть не могу,
Кажется домик вот-вот упадет,
Утром прохожий его не найдет,
Скажет: «А может и не было вовсе»?
Впрочем, жила ведь собачка там «Топсик».
Нету на улице домика хуже,
Но и такой он хозяину нужен,
Чей это домик? Увы, это мой,
Адрес: Калинина, номер восьмой.

Заявление на имя министра Л.П.Берия от 15 мая 1953 года от ссыльной Любарской Нины Михайловны. Красноярский край, Бирилюссы, ул. Калинина 8:
«В январе 1938 г. я была арестована и, получив 8 лет, выслана в Томские лагеря. Арест и высылка явились для меня громом среди ясного дня, так как не только преступления, но и никакого правонарушения я за собой не знала.
Оказывается, меня обвинили в том, что я собиралась убить тов. Литвинова… Почему именно Литвинова и за что? Может быть, потому, что была дружна с его женой и бывала у них в доме…
Через 5 лет меня освободили из Унжлага, как совершенно больную, по актации (я – инвалид 2-й группы по зрению, у меня туберкулез и анкилоз колена, я едва хожу)…
После освобождения я жила в Туле, зарабатывая себе на жизнь шитьем, и была этим удовлетворена. Но вот в 1948 г. снова арест, тюрьма и ссылка в Красноярский край без указания срока. За что?
Никакого нового обвинения предъявлено не было. Клеветник мне известен – это Надежда Сергеевна Белиневич. Меня ознакомили с ее клеветническим доносом при допросах в Туле. Сейчас я почти слепая, 60-летняя старуха, веду нищенское голодное существование, т.к. заработать здесь нет никакой возможности.
…прошу о возвращении к мужу в Москву по месту постоянного жительства».

Поскольку реакции на письмо не было (Берию в июне арестовали, а в декабре расстреляли), письма такого же содержания были написаны 19 и 20 октября 1953 года на имена К.Е.Ворошилова (тогда председателя Президиума Верховного совета СССР) и С.Н.Круглова (нового министра внутренних дел СССР).

Освобождения пришлось ждать еще долгие полтора года.



В деле Нины Михайловны проливается свет на судьбы ряда ее родственников.
Сестра – Милица Михайловна Горбацкая (на другой странице дела – Горбатовская) с 1915 года жила в Кракове «на иждивении мужа-педагога» Владислава Игнатьевича. Другая сестра – Ольга Михайловна Каменская (Краменская) жила с 1919 года в Харбине, «портниха, перебивающаяся случайными заработками». Ее муж Николай Николаевич (ранее по другим сведениям – офицер) «служил на железной дороге».
Мама – Ольга Петровна Подгоричани-Петрович с 1923 года жила у младшей дочери в Харбине, затем у средней в Кракове, где и скончалась в 1935 году.
Сестра матери Евгения Петровна Матереева очутилась в Сан-Ремо (Италия) и служила экономкой.
Осталось рассказать о четырех спутниках жизни Нины Подгоричани.


А.А.Альвинг

Поэт Арсений Алексеевич Альвинг (17 июня 1885 – 20 февраля 1942) родился в семье присяжного поверенного Алексея Смирнова и Надежды Бартеневой. Учился на историко-филологическом факультете Московского университета, затем – в Лазаревском институте восточных языков. Начал печататься в 1905 году. Перевел «Цветы зла» Бодлера. Был редактором издательства «Жатва». Написал книгу «Введение в стиховедение» (1931 год).
С 1932 по 1940 год неоднократно подвергался репрессиям. В 1935 году вместе с другим заключенным – Евгением Геркеном (правнуком Баратынского) – подготовил сборник лагерных стихов и песен строителей первого БАМа «Путеармейцы».

Леонид Шинкарев в статье «Как поэты строили БАМ» (газета «Известия», 13 ноября 2010 г.) писал:
«В 1932 году Максим Горький на страницах «Известий» ввел в русскую лексику аббревиатуру БАМ. А спустя три года вышла первая в СССР книга о БАМе – «Путеармейцы. Стихи и песни лагкоров» (г. Свободный, ДВК, 1935). Сборник стихов был создан не группой советских писателей, как книга «Беломоро-Балтийский канал», а самими лагерниками. Среди них оказались поэты из круга Ахматовой, Брюсова, Бальмонта, Волошина, Есенина… Отметка на обороте титульного листа – «Не подлежит распространению за пределами лагеря» – обрекла сборник на пожизненное заключение».

Поэт Глеб Анфилов, заключенный БАМлага из этапа 1935 года, потом напишет:
«На днях захожу в бараке в соседнюю комнату. Над одной кроватью на полочке много книг. В т.ч. по стиховедению. Кто у вас интересуется поэзией? О, эту койку занимает настоящий поэт. Дня через два познакомились – он ведет кружок настоящих поэтов и редактирует стихи, написанные для лагерной печати. Сам по себе жалок, и нищ, и слеп, и наг. Старик. Своих вещей не показал, должно быть, стыдится…» В письмах Анфилова нет имени «настоящего поэта», но и вариантов не много.

Если это Альвинг, чего он стыдился? Не переводов же своих из Армана Сюлли-Прюдома:
«О, если б знали вы, как горько плачет тот,
Кто одинок и чей очаг в пыли –
Наверно, раз-другой вблизи моих ворот
Вы бы прошли…»

Скорее, лагерник Альвинг мог смущаться своих новых, вынужденных стихов, таких вот, как эти, написанные в соавторстве с Евгением Геркеном, представляя – вдруг попадут на глаза той же Ахматовой:
«На берегах далекой Зеи,
Средь рыжих сопок ДВК,
Во имя трудовой идеи,
Высокой волей пламенея,
Взметнулась первая кирка.
И пионеры первой кладки,
Раскинув серые палатки,
Впервые появились тут,
Чтоб делом перековки новой,
Величественной и суровой,
Осуществить полезный труд…»

Освобожденный перед войной и возвратившийся в родную Москву Арсений Альвинг организовал поэтическую студию в Доме пионеров, из которой вышел Генрих Сапгир, который позднее вспоминал:
«Иные из дореволюционной русской интеллигенции не были уничтожены, выжили в тени, затерялись в огромных массах. Еще в детстве мне посчастливилось познакомиться с одним из таких людей, поэтом Арсением Альвингом. Он сам меня нашел в школьной библиотеке. Я лишь недавно узнал, что Альвинг не фамилия, а псевдоним, фамилия Арсения Алексеевича была Смирнов. Но выглядел он все равно Альвингом: всегда в темном костюме с бабочкой, надушенный, какими-то старыми духами от него пахло, каким-то забытым благородством давно ушедшей жизни. Он действительно выглядел дворянином среди всех этих Шариковых.
Альвинг руководил поэтической студией в Доме пионеров Ленинградского района. Там все были старше меня, юные и начинающие, лет 16-19. А мне было 11-12. И меня учили, со мной Арсений Алексеевич занимался техникой стиха, что после мне очень пригодилось: как пианисту техника игры на рояле».


А.А.Альвинг

В первые месяцы войны больной туберкулезом Альвинг дежурил в часы воздушной тревоги на крыше дома. В октябре 1941 года он был сбит грузовой машиной. В январе следующего года перенес инсульт, после чего прожил всего месяц (по другой версии, умер от дистрофии). Похоронен на Рогожском кладбище.
На вопросы, касающиеся Альвинга, находившаяся в заключении Нина Подгоричани постоянно уводила в сторону, называя его то «троюродным братом», то «очень дальним родственником». До последних дней жизни Нина Михайловна посещала его могилу.
Первый раз Нина Михайловна сменила фамилию (стала Подгоричани-Гориной), выйдя замуж за Михаила Николаевича Горина – поэта (поэтический псевдоним – Имрэй, иногда и Имрей), сотрудника газет «Власть труда», «Красный стрелок», участника «Барки поэтов» и альманаха «Отзвуки: Сборник в пользу голодающих» (Иркутск, 1921). Годы его жизни и судьба неизвестны. Судя по всему, мичман Горин попал в Омск вместе с армией Колчака.
Вторым мужем поэтессы стал Василий Васильевич Любарский (фамилию которого Нина Михайловна приняла), 1883 (или 1884) года рождения. Известно, что на конец июля 1949 года он преподавал химию в Институте трудового воспитания на станции Лопасня. Автор научно-популярных брошюр.
Точные годы совместной жизни Нины Михайловны в браках неизвестны.
В последние годы жизни поэтессы заботы о ней принял на себя Евсей (Иошуа) Яковлевич Черняк (11.06.1904 – 9.10.1975). Они были знакомы с 1927 года.


Н.М.Подгоричани и Е.Я.Черняк, конец 50-х годов

В конце двадцатых годов Евсей Черняк вместе с братом Аркадием открыл в Москве частную фотографию на улице Герцена, 19. В конце 30-х был учащимся курсов по разрисовке тканей. Воевал. После войны заведовал книжным киоском в московском Планетарии. Постоянно вращался в литературной и театральной среде. Был хорошо знаком с Алисой Коонен, солистами оперы Большого театра Еленой Степановой, Борисом Евлаховым, другими деятелями культуры. Евсей Яковлевич провожал Нину Михайловну в последний путь.

Все туже, все туже, все туже
Вокруг моей шеи петля.
Беспомощный конь мне не нужен
И слон не спасет короля!
Н.Подгоричани, 19.02.1932

После публикации второй части повествования никак не мог предположить, что обстоятельства заставят отложить работу на несколько месяцев. Это и ожидание знакомства с «не шахматными» текстами поэтессы, и банальные домашние проблемы.

О литературной деятельности Нины Михайловны Подгоричани в различных источниках можно собрать немного сведений.
В 1915 году перевела с бенгальского «Гитру» Р.Тагора. Знаток персидского и других восточных языков (что не удивительно: род князей Шихматовых ведет начало от Тамерлана). 22 января 1916 года участвовала в «Вечере поэтесс» в Политехническом музее. До революции писала под псевдонимом Георгий Эрард. Ее стихи появлялись только в сборниках «Жатва». Упоминаемые в разных источниках публикации – ни в престижных "Весах", ни в детском "Светлячке" – не выявлены.
В 1919 году оказалась в Омске и печаталась в «Отечестве», «Сибирской речи». В 1920 – 1926 годах жила в Иркутске, участвовала в «Барке поэтов».
С 1927 года – в Москве. Член Горкома московских писателей. В Союзе советских писателей никогда не состояла.

В разные годы подготовила сборники стихов («Четки из ладана», «Хрустальные четки», «Рубиновые четки», «Восьмая горизонталь»), которые так и не были изданы. Ряд источников (Н.Здобнов, В.Трушкин) упоминают о существовании еще одного сборника («Сибирские триолеты»), следы которого пока не найдены.

Переводила с английского, немецкого, французского, румынского, болгарского, сербского и других языков. Писала стихи, прозу и пьесы для детей под псевдонимом Н.Чани. Единственная (десятистраничная!) детская книга Нины Михайловны вышла в свет под ее полной фамилией – Подгоричани («Сначала – налево, потом – направо», книжка-ширма, «Детский мир», 1961 год).

Так оказалось, что я, сам того не ведая, знаком с переводами Н.Подгоричани с 1959 года! Именно тогда мама принесла нам с сестрой только что вышедшую в издательстве «Иностранная литература» книгу «Сказок» Кристиана Пино (1904 – 1995), о котором мы позднее узнали, что он был лидером французского движения Сопротивления, узником Бухенвальда, на протяжении тринадцати лет (1945 – 1958) входил в правительство Франции. Одним из переводчиков «Сказок» («История деревянной ложки», «История курочки-несушки» и «Перышко и лосось») была Нина Михайловна!

Жизнь Н.М.Подгоричани сложилась так, что все ее надежды увидеть напечатанной книгу собственных стихов были связаны исключительно с шахматной темой. Другие стихи абсолютно не вписывались в «социалистический реализм» – ни по тематике, ни по форме, ни по содержанию.

Привожу (видимо, полный) список публикаций поэтессы в довоенных шахматных изданиях:
«Гимн пешек» ("На второй горизонтали...") – «Шахматы», 1927, № 9 и в книге «Шахматно-шашечный альманах», 1931;
«Тамерлан» ("У белых нет защиты на доске...") – «Шахматы», 1927, № 9;
«Над шахматной доской» ("И если сердце съедено тоской...") – «Шахматы», 1928, № 2;
«Золотая игра» ("Скорбя душой за грешный мир, монах...") – «Шахматы», 1928, № 4;
«Путем ферзя» ("Эмблема женщины -- ферзь --королева...") – «64. Шахматы в рабочем клубе», 1931, № 4;
«Марш пешек» ("Пусть мат назначен в пять...") – «64. Шахматы в рабочем клубе», 1931, № 19-20;
«Путем пешки» ("Если пешки путь упорный...") – «64. Шахматы в рабочем клубе», 1933, № 2-3.
Первые попытки публикации «Восьмой горизонтали» (название никогда не менялось) относятся к концу двадцатых годов. Ни массовое развитие шахмат в советской России, ни «шахматная горячка» не помогли поэтессе. Сохранившиеся отзывы рецензентов, объясняющих отвержение рукописи, не отличаются разнообразием.

От редакционного совета издательства «Федерация» Л.Тимофеев дает такую оценку творчества:
«Книга своеобразно задумана: все стихотворения обрабатывают одну и ту же тему. Шахматы сами по себе тема интересная, принимая во внимание то значение, которое сейчас заняли шахматы в массовой культурной работе… Однако в разработке Н.Подгоричани именно эта сторона оставлена в тени, и все внимание сосредоточено на шахматах в плане старой спортивной их практики, в плане дешевого эстетизма и т.п… Литературно книга совершенно не интересна – это вполне грамотные и даже культурные стихи периода акмеизма (не далее), являющие образец типичного эпигонства. Книгу печатать не следует».

В сохранившейся рецензии другого автора – С.Обрадовича – те же выводы преподнесены еще резче:
«Стихи о шахматах, стихи об истории шахмат, об изобретении шахмат… Все это написано культурным языком, и со знанием взятой темы. Получилась порядочная книга стихов. Но за этими стихами мы не видим ни автора, ни той эпохи, которую он описывает в стихах, и ни той страны, в которой он живет… Получается своеобразная нирвана, уход от жизни, от борьбы. Чему могут научить такие стихи…»

Зав. сектором поэзии издательства «Художественная литература» Е.Цехер констатирует, что рукопись «по своей тематике совершенно не подходит для издания».
Два слова об авторах рецензий. Первый из них – будущий академик Академии педагогических наук, заведующий отделом советской литературы Института мировой литературы АН СССР Л.И.Тимофеев (1904 – 1984). Второй – С.А.Обрадович (1892 – 1956) характеризуется как пролетарский поэт, «всю империалистическую войну проведший в окопах. В противовес эстетскому восприятию действительности, творчество О. наполнено пафосом освобожденного фабрично-заводского труда». Третий – Е.А.Цехер (годы жизни найти не удалось), член уральской организации пролетарских писателей, заместитель редактора «Уральского рабочего», редактор газет «Молот», «Волжская коммуна», позднее – «Водного транспорта». Автор произведения «Владимир Ильич Ленин: жизнь и деятельность вождя партии и рабочего класса», вышедшего в 1932 году.
Н.Подгоричани также передавала «Восьмую горизонталь» издательству «Academia», но там ей предложили напечатать сборник за счет собственных средств, которыми она, увы, не располагала.
Рукопись «Восьмой горизонтали», в которую вошли стихи, написанные поэтессой в 1928 – 1931 годах, сегодня хранится в РГАЛИ (ф. 613 оп. 1 ед. хр. 4697). В ней 34 стихотворения.

Спустя три десятилетия Нина Михайловна, расширившая сборник до 47 стихотворений, получила такой ответ из издательства «Советский писатель» (от 14 сентября 1960 года):
«Уважаемый товарищ ПОДГОРИЧАНИ!
Редакция русской советской поэзии не может принять к изданию рукопись Ваших стихотворений.
Независимо от качества стихов, нам кажется, было бы нецелесообразно издавать отдельной, пусть даже небольшой книгой, сборник шахматных стихотворений.
Более подробно об этом говорится в рецензии поэта Евгения Винокурова. С его точкой зрения редакция полностью согласна.
Рукопись возвращаем. Прилагаем рецензию Е.Винокурова.
СТАРШИЙ РЕДАКТОР В.СУББОТИН»
В архиве «товарища Подгоричани» рецензия известного поэта, лауреата Государственной премии Е.М.Винокурова (1925 – 1993) не сохранилась.

К сожалению, Нине Михайловне никак не удавалось подстроиться под действительность: все ее попытки «соответствовать времени» завершались неудачей. Это касается и, казалось бы, беспроигрышных шахматных стихов, например, стихотворения «Шахматам место везде» (о месте шахмат в советской средней школе на рубеже 20–30-х годов) и трех стихотворений на тему «Ленин и шахматы», специально написанных в конце 50-х годов в надежде на успешность новых попыток издания книги. Я видел рукописи подобных текстов, в которых поэтесса мучительно подбирала слова и рифмы (рядом ее рукой вписаны другие, ничем не лучшие варианты). Этих проблем никогда не возникало, когда она писала о том, что ей было дорого и желанно.

Одно из стихотворений в творчестве Н.Подгоричани занимает особое место.
Это стихотворение было напечатано в «Бюллетене ЦШК» № 2 в феврале 1963 года. Вот что пишет об этом событии Виктор Хенкин («Со своей колокольни» в книге «Шахматы без пощады»):

«В 60-х годах прошлого (страшно сказать!) века я редактировал «Бюллетень Центрального шахматного клуба СССР» и в один из номеров поместил стихотворение Н.Подгоричани «Хлеб»… Великолепные строки, полные глубокого смысла и выстраданных чувств!
В те времена ни одна печатная строка не могла увидеть свет без цензуры. Когда журнальные полосы легли на стол уполномоченной Главлита при нашем издательстве В.Данковой, она вызвала меня «на ковер» и, скривив губы, спросила: «Чьи это прегрешенья искупала за решеткою тюрьмы поэтесса?» Риторическая недомолвка могла стать поводом для запрета публикации, поскольку о любых прегрешениях советской власти говорить вслух не полагалось.
И тут меня осенило.
– А ведь нашей поэтессе сто пятьдесят лет, – сказал я вкрадчиво.
– И что из того? – удивилась уполномоченная Главлита.
– А то, – произнес я торжественно, – что прегрешенья она искупала еще при проклятом царизме!
Вера Ивановна Данкова была женщиной невредной. Собачья работа, связанная с необходимостью постоянно что-то запрещать и вычеркивать, утомляла ее. Предложенная мною лазейка показалась ей удачной. Она, улыбнулась и, ставя разрешительный штамп, произнесла заговорщицким тоном:
– Значит, при «проклятом царизме»? Так и договоримся.
Ей тоже нужна была легенда на всякий случай».

В архиве Нины Михайловны хранится ранний вариант этого же стихотворения, написанный в годы заключения:
Кто никогда голодным не был,
Кто от цынги не распухал,
Тот разве знает цену хлеба?
Тот разве крошки подбирал?..

Чьи преступленья искупали
Мы за решетками тюрьмы?
Там цену хлеба мы узнали,
Хлебнули вдоволь горя мы.

Там цену хлеба мы узнали,
И все ж, таясь от палачей,
Мы мякиш хлебный в пальцах мяли,
Лепили пешек и ферзей.

Мы все невзгоды забывали,
Склонясь над шахматной доской,
И часто в карцер попадали,
Застигнутые за игрой.

Лишившись шахмат, мы упорно,
Мы снова принимались мять
Тюремный хлеб сырой и черный,
Чтоб снова шахматы создать.

Тянулся мрачно год за годом.
Без имени и без лица,
Мы стали неуемным сбродом,
Мы стали первыми с конца.

Я шахмат видела немало –
Чудесных, радующих глаз,
Из серебра и из сандала,
Из ценной кости и пластмасс.

Но всех дороже те, из хлеба,
Что, в рот не положив куска,
Лепили жалкие отребья
Из арестантского пайка.


3.ХII.63г.
«Дорогой любимый Евсеюшка, сегодня исполнилось 8 лет нашего совместного житья. И я могу сказать: лучшего выбора я сделать не могла.
Я очень сожалею, что в этот вечер не сижу рядом с тобой и не могу выпить за твое здоровье!
Но я могу попросить тебя навещать меня теперь пореже и подумать о себе – ты плохо выглядишь.
А я уже хожу.
Вначале мне было совершенно безразлично, вырвусь ли я из когтей смерти или нет? Потом подумала, что хотелось бы увидеть сборник шахматных стихов. И, если он будет, то это опять-таки благодаря тебе. Ты решил чем-нибудь скрасить остаток жизни старой карги. Спасибо тебе. Сама бы я ничего не сделала.
Евсеюшка, родной, мне так обидно, что я для тебя ничего хорошего не делаю. Должно быть, я совершенно никчемный человек.
Спасибо тебе, Евсеюшка, бесконечное спасибо за все. Надеюсь, что этот 9-й год будет для нас счастливым.
Целую, люблю и нахожу, что ты – лучше всех людей. И горжусь тобой – Нина».
Это письмо Нина Михайловна написала Евсею Яковлевичу Черняку менее чем за полгода до кончины – ее не стало 15 (возможно, 16-го) мая 1964 года, похоронена на Донском кладбище столицы. Увы, книга ее стихов по сей день так и не вышла в свет.

Не беру на себя смелость давать оценку творческому наследию поэтессы.
Выбрать лучшее из большого числа произведений автора – задача для профессионалов, которые смогут приступить к делу лишь после того, как познакомятся с незнакомыми доселе страницами творчества Н.М.Подгоричани.
Свою задачу вижу в том, чтобы способствовать появлению в Интернете страниц со стихами Нины Михайловны.

Может быть, когда-нибудь произойдет чудо: кому-нибудь посчастливится подержать в руках книгу «Восьмая горизонталь», в которую войдут и несколько стихотворений, предлагаемых вашему вниманию (насколько мне известно, все они публикуются впервые).

















В заключение хочу еще раз выразить благодарность всем, оказавшим помощь в подготовке публикаций, посвященных светлой памяти Нины Михайловны Подгоричани.

Примечания:
1. Стихотворения Н.М.Подгоричани приводятся по авторским текстам.
2. Все фотографии, принадлежность которых не отмечена в скобках, - из архива Н.М.Подгоричани, сохраненного Б.С.Капланом.
3. В тексте даются ссылки на Дело Н.М.Подгоричани (ГАРФ. Ф.10035. Оп.1. Дело № П-51417 в двух томах)

Александр Кентлер, 2012 г.