Перебирая старые фотографии, обнаружил сделанную в августе 1991 года в Брюсселе. В столице Бельгии проводились тогда четвертьфинальные кандидатские матчи на первенство мира.
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди.
И Гельфанд такой молодой,
И Виши Ананд впереди!

Молоденький Боря Гельфанд (за два месяца до начала матчей ему исполнилось двадцать три) играл с Найджелом Шортом; Альберт Капенгут, Александр Хузман и Александр Халифман, которых вы тоже видите на снимке, помогали ему.
Гельфанд и Капенгут приехали из Минска, Александр Хузман из Житомира, Александр Халифман – из Ленинграда. Буквально через несколько месяцев они окажутся гражданами разных стран, но знать тогда этого они, конечно, еще не могли. Как и того, что решающий удар по огромной империи будет нанесен как раз во время их пребывания в Брюсселе.

19 августа 1991 года. Новость о ГКЧП разнеслась с необыкновенной быстротой, но ближе всего к сердцу ее приняли, понятно, жившие в Советском Союзе.
Знаю: забыв о подготовке и презрев спортивный режим, многие участники и их помощники до глубокой ночи следили за событиями на родине.

Переключая каналы и задерживаясь чаще всего на CNN, я тоже засиживался (залеживался) допоздна перед телевизором. Подача материала была крайне сумбурной, хотя и было ясно: Вашингтонский обком (хотя такого термина еще и в помине не было) находится не на стороне объявивших о создании Государственного Комитета по чрезвычайному положению. На экране мелькали танки и бронетранспортеры на улицах Москвы, толпы народа, где-то вдалеке - зарево огней. Все - под торопливый комментарий репортеров, плохо понимавших, что происходит.

Для молодых читателей поясню: в то время не существовало еще ни мобильной, ни, тем более – виртуальной связи. Если вы скажете, что такого времени не было никогда, буду стоять на своем: было. Такое время – было! Связь осуществлялась тогда посредством обычного телефона, а источником новостей был, главным образом, телевизор.
Поэтому, когда за поздним завтраком в гостинице мама одного из претендентов спрашивала: «А во Львове-то что? Из Львова что-нибудь показывали?» - ничего конкретного я сказать не мог.

Одновременно с матчами в Брюсселе игрался большой опен, в котором участвовало немало представителей Советского Союза.

События в Москве оттеснили на второй план борьбу за шахматной доской и стали основной темой разговоров. Что ждет их? Может быть, это последняя поездка в свободный мир, и турниры за границей снова станут привилегией немногих избранных? Что предпринять? Как можно скорее вернуться домой? Переждать смутное время на Западе? Ходили слухи, что Бельгия уже объявила о предоставлении политического убежища гражданам Советского Союза, не желающим возвращаться на родину.

Несколько участников решили отправиться в офис «Аэрофлота», чтобы выяснить на всякий случай возможность переноса даты отлета. Когда они осыпали градом вопросов служащего агентства, тот, высунувшись из окошечка и оглядев молодых людей в приемной, громко объявил: «Бардак кончился! Каждый по одному, в очередь вставайте... Кончился бардак, говорю!»

В эти дни в Брюсселе справлял свое восьмидесятилетие Михаил Ботвинник.

Ботвиннику - восемьдесят. Стоят - слева направо – один из организаторов, Дмитрий Гуревич, Владимир Тукмаков, Ханс Баумейстер, Генна Сосонко, переводящий спич Патриарха, Бессел Кок

Речи. Цветы. Подарки. Именник, дующий на свечи огромного торта. Оркестр, играющий «Happy birthday to you». Вспышки фотоаппаратов, кинокамеры.

Ботвинник стоял, склонив мраморную голову, я представлял ему выстроившихся в длинную очередь поздравлявших, переводя пожелания здоровья и долгих лет. Изредка улыбка появлялась на его лице, он с поклоном благодарил, кого по-английски – сэнк ю вери мач, кого по-голландски – данк ю вел.
Устав от повтора однообразных поздравлений, я, усилив голос внушительно-уважительными интонациями, произнес: «Михаил Моисеевич – это Том Боттема!!» И представил юбиляру молодого голландского демонстратора, которого Михаил Моисеевич не знал и знать, конечно, не мог.
Подняв голову и с видимым уважением повторяя: «О! Боттема! Боттема!..» – Ботвинник долго тряс руку опешившего Тома, и потом еще несколько лет в голландских шахматных кругах того называли не иначе как «О! Боттема!»

Игравшим в Вейк-ан-Зее знакомо лицо энергичного средних лет мужчины с гладко выбритой головой, несколько напоминающего шерифа из американской глубинки.
Это – Том Боттема, много лет бессменный шеф пресс-службы турнира. Еще лучше Тома знают журналисты: после окончания самых интересных партий Боттема ведет пресс-конференции с победителями.
Довольно сильный шахматист, несколько раз не добиравший пол-очка до норматива международного мастера, Том - любитель чистой воды, но в лучшие годы был способен бороться с профессионалами, а однажды победил в турнирной партии Яана Эльвеста.
Иногда мы с Томом вспоминаем те жаркие августовские дни Брюсселя 1991-го: О, Боттема!


Ботвинник обдумывает положение из партии Шорт - Гельфанд

Известие о ГКЧП Ботвинник встретил c энтузиазмом, и вопрос - возвращаться ли в Москву – для него не стоял. Когда Бессел Кок предложил Михаилу Моисеевичу оставаться в Брюсселе столько, сколь он сам сочтет нужным, Ботвинник, вежливо поблагодарив, твердо произнес: «Нет, в это время мы нужны родине...».

С того времени прошло двадцать с лишним лет. И каких лет!

Можно сказать, что все изображенные на фото стали или побывали эмигрантами, хотя судьбы их сложились по-разному.

В 1991 году Александр Халифман уехал было в Германию, но - не показалось: проведя во Франкфурте около двух лет, он вернулся в родной Питер.
Саша, которому на фотографии только двадцать пять, не знает еще, что восемь лет спустя победит в чемпионате мира ФИДЕ. Даже если ему и не удалось стать фигурой того же ряда, что и его великие предшественники, в Лас-Вегасе (1999) он добился самого большого успеха в своей карьере.
Александр Валерьевич продолжает и сейчас время от времени выступать в соревнованиях, давно перестав удивляться, что является если не самым возрастным участником, то одним из самых.

Его тезка Александр Хузман эмигрировал в 1992 году и живет в Беер-Шеве в Израиле. До недавнего времени он играл в турнирах (победив однажды в командном клубном первенстве самого Каспарова), выступал за сборную страны.
Сейчас гроссмейстер фактически оставил практику, полностью переключившись на тренерскую работу. Его успешное сотрудничество с Борисом Гельфандом, приехавшим в Израиль из Белоруссии в 1998-м, продолжается. Очевидно, что работы у них в последнее время стало еще больше.

Тренер Гельфанда, долгие годы работавший с ним в минском Дворце пионеров, да и после этого - Альберт Зиновьевич Капенгут (1944) эмигрировал в Соединенные Штаты в 2000-м.
С юношеских лет Алик собирал альбомы по искусству, и в глазах шахматистов (моих во всяком случае) был знатоком в этой области.
Капенгут мог говорить об особенностях стилей художников с не меньшим энтузиазмом, чем о тонкостях вариантов защиты Бенони, специалистом которой заслуженно считался, написав даже книгу об этом динамичном дебюте.
В 2008-м в шестьдесят четыре года Альберт Зиновьевич осуществит, наконец, свою мечту: закончит университет, историю искусств, и защитит диплом с отличием. Тема? «Влияние Шелли на творчество английских художников».

Вы скажете, возможно, что поздновато учиться в таком возрасте. Что вы, что вы, в Соединенных Штатах, да и в Западной Европе можно встретить студентов, которым перевалило за семьдесят, чтобы не упоминать экстремальных случаев: получения диплома в девяносто и более лет. И что любопытно - именно история искусств является одним из наиболее популярных профилей, избираемых возрастными студентами и студентками.

В жизни автора этих строк, тоже оказавшегося на фотографии, произошло, пожалуй, меньше всего перемен, разве что цвет брюк перекинулся на шевелюру. Окончательно оставив практическую игру, он полностью сосредоточился на размышлениях о шахматах и людях шахмат, делясь этими мыслями с вами.
Удивляясь скорости быстро летящей жизни, число лет которой стремительно сократилось до критической, отмеренной Библией отметки, он неожиданно обнаружил, что возраст, когда-то казавшийся заоблачно-сказочным, вот он – на расстоянии вытянутой руки!

Но поводом к написанию этого текста явились не помощники Гельфанда и подавно не я сам. И конечно, не прошедший юбилей ГКЧП, который уже не называют, как было до недавних пор, попыткой государственного переворота или августовским путчем.
Сейчас официальное отношение к вызванному им распаду СССР в России далеко не однозначное. Чтобы не сказать – однозначное: отрицательное.
Просто взгляд остановился на лице юного претендента, впервые принявшего тогда участие в борьбе за первенство мира.
В Брюсселе Гельфанд выбыл в четвертьфинале. Двадцать лет спустя Борис добился своего: ровно через два месяца в Москве начинается матч за высший шахматный титул. Как он закончится?
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди.
Хоть Виши не так уж и юн,
Но и Гельфанд – не без седин!

Генна Сосонко, 2012 г.