Сергей Макарычев в 1980-x работал с Анатолием Карповым, затем тренировал Гарри Каспарова, а с середины 1990-x делает единственную на российском телевидении программу о шахматах. Гроссмейстер рассказал о главном в игре, которую недооценивают.
Стимул победить сверстника в шахматах точно не меньше, чем в футболе, который я тоже люблю и смотрю. Отец объяснил правила, когда мне было четыре года. Но после этого особого интереса к игре я не проявлял, а какие-то детали даже подзабыл. Когда мне исполнилось шесть лет – в день своего рождения – я сыграл партию в шахматы с приятелем, который был на полгода старше. Помню, делал на доске что-то невразумительное, проиграл, меня это задело – и я стал всерьез интересоваться шахматами.
Позже попал во Дворец пионеров на Воробьевых горах, где стал всех обыгрывать – в том числе и более старших ребят. В десять лет познакомился со своей будущей женой. Как потом выяснилось, многим довольно быстро стало понятно, что мы с ней были лучшими молодыми шахматистами Москвы. Хотя мы об этом тогда не задумывались и никакого значения, конечно, не придавали.
В шахматах принуждение к занятиям не срабатывает, ребенок сам должен зацепиться, увидеть для себя что-то интересное. Так, например, в конце XIX-го века шахматы были очень популярны на Кубе. Многие любители увлеченно играли между собой, а их дети сидели где-то рядом. Так было и с Хосе-Раулем Капабланкой – наблюдая за игрой отца, он не только освоил правила игры, но в какой-то момент даже начал игрокам что-то советовать. Они ужасно удивились и предложили маленькому Хосе-Раулю сыграть с ними. Капабланке дали фору в целого ферзя, и он его уверенно реализовал. Но Капабланка – это Капабланка, поэтому его случай не может рассматриваться как нечто универсальное.
Дети, которые увлекаются шахматами, в большинстве своем начинают гораздо лучше успевать по многим другим предметам. Это достаточно точно установлено статистически. А главная проблема состоит, на мой взгляд, в том, что знакомить с шахматами нужно умеючи, ни в коем случае не насилуя детскую психику и не убивая в зародыше интерес к самому предмету. Прекрасно сознавая эту проблему, мы с женой написали даже пару книжек, в которых рассказываем, как можно избежать опасностей такого рода и приобщить к игре многих из тех, кто имеет к ней хотя бы минимальную склонность, не отпугивая при этом практически никого.
Я достаточно рано перешел на тренерскую работу. Достаточно спонтанно все получилось. С одной стороны, понимал, что как практик вряд ли могу рассчитывать на слишком многое. Особенно после того, как в 1979-м году у нас родились сыновья-двойняшки, что на пару лет отвадило нас с женой от практической игры на высоком уровне, которая требует огромной концентрации исключительной на ней. Когда же дети подросли, а в бытовом плане стало немного легче, я оказался востребован в качестве тренера.
В 1984-1986 годах я был одним из тренеров Анатолия Карпова, а в 1991-м неожиданно получил предложение от Гари Каспарова и стал его основным тренером. К тому времени Карпов, пусть и несколько поспешно, уже не воспринимался в шахматном мире как реальный конкурент Каспарова в споре за шахматную корону, тем более, что в 1990-м завершилась целая череда их матчей между собой.
Детский тренер должен уметь оценить потенциал шахматиста и понять, как можно развить его способности и реализовать сильные стороны подопечного. В большинстве случаев для опытного тренера – это вполне посильная задача.
Если речь идет о команде, то главное – работать над внутренней мотивацией, над командным духом, способствуя оптимальному настрою команды на каждый матч. Это касается командных соревнований любого ранга и уровня, но в поле зрения болельщиков попадают в первую очередь выступления национальных сборных. На мой взгляд, неудачи очень сильных российских мужских команд на Всемирных Олимпиадах XXI века были во многом следствием того, что никак не удавалось создать в них оптимальную внутрикомандную атмосферу. При этом, словно работая на контрастах, наши женские сборные, которые не были самыми сильными по рейтингу, три раза подряд выигрывали Олимпиады. Почему? Потому что у них всегда было огромное желание победить и чувство плеча. Вроде бы считается, что женщины более ревнивы, чем мужчины, но в наших замечательных женских командах последних лет никогда не было ничего подобного – не только спортивной ревности, но даже намека на безразличие к выступлению своих подруг по сборной и, как следствие, к результату своей команды.
Работая с великими шахматистами, ты по сути превращаешься в некий «творческий придаток». Такого рода деятельность, если ей заниматься по-настоящему, честно, на все сто, вынуждает полностью или почти полностью завязать с собственной игрой и собственными спортивными амбициями. Работая с великим шахматистом и понимая, что рядом с тобой не просто человек, а уникальное явление, испытываешь внутреннюю потребность помочь ему реализовать все свои возможности, но при этом твои личные амбиции отходят далеко на задний план. Психологически это очень трудно, даже саморазрушительно, потому что приходится многое в себе давить, даже убивать. И именно поэтому не может продолжаться слишком долго.
Игра в шахматы воспитывает критичность восприятия, независимость мышления и трезвость оценок. Твое мнение, если ты наконец-то после долгих исканий его сформировал, – абсолютно доминирующее, его могут поколебать лишь совершенно ясные и четкие аргументы. Сам процесс постоянного жесткого интеллектуального противостояния воспитывает веру в себя и, как следствие – индивидуализм. Вероятно, именно поэтому шахматистам бывает достаточно трудно объединиться для защиты своих общих интересов. Хотя бы отчасти – на уровне ведущих гроссмейстеров – происходит атомизация шахматного сообщества.
Когда Карпов и Каспаров играли, и даже когда «отдыхали», все остальные жизненные приоритеты уходили на задний план. Все остальное было ничем по сравнению с победой в шахматах. Только с таким подходом человек может претендовать на завоевание, а затем и на сохранение звания чемпиона мира. Впрочем, это условие необходимое, но не достаточное. В любом случае, лишь человек, глубинно запрограмировавший себя на решение некой сверхзадачи, может ее решить. Конечно, это относится не к одним лишь шахматам. Но в шахматах – игре в высшей степени индивидуалистичной – выступает особенно рельефно.
Имена Карпова и Каспарова, стоящие вместе, образовали великий общемировой бренд. Все матчи, сыгранные между ними в 1980-e, невозможно забыть.
Самый удивительный момент из окружавших это противостояние, случился в самолете Лондон-Ленинград, в котором великие чемпионы летели вместе. Дело в том, что первая половина матча 1986-го года проходила в Лондоне, а вторая – в Ленинграде. Так вот, Карпов и Каспаров, которые по всеобщему мнению находились в жуткой, причем не только шахматной конфронтации, и регулярно обзывали друг друга через прессу, спокойно сидели рядом в самолете – и играли в карты. Более того, поскольку игра шла двое на двое, отчего при смене партнеров они нередко оказывались в одной паре, то даже сыгранность между ними чувствовалась.
Конечно, есть версия, согласно которой они в какой-то момент договорились не обижаться, если будут критиковать друг друга. Взаимная критика была необходима для того, чтобы поддерживать дополнительный интерес к противостоянию. Может и так. Ведь в их матчах многое было завязано и на околополитических вещах: Карпов считался любимцем лидеров партии, а Каспаров вроде бы придерживался совершенно иных взглядов. В результате их матчи привлекали внимание даже тех, кто до этого был к шахматам равнодушен.
Я сыграл с Каспаровым только две партии – и обе они закончились вничью. Но это был еще совсем молодой Каспаров, я же оба раза играл белыми, а поскольку подсознательно опасался его силы, то старался не рисковать. В дальнейшем мне никогда не доводилось наблюдать его глазами соперника, что, конечно, не может не влиять на производимое впечатление. Бесспорно одно: помимо глубочайшей аналитической подготовки и чрезвычайно агрессивной постановки партии от него исходила совершенно сумасшедшая энергия.
Каспаров сразу же давал понять сопернику: на шахматной доске хозяин я, а ты сидишь напротив только затем, чтобы я тебя обыграл. В результате большинство оппонентов сразу оказывались не только под его мощнейшим шахматным, но и под огромным ментальным давлением. Невосприимчивых к этой ауре было очень немного, а по большому счету лишь один – Владимир Крамник. Виши Ананд, например, с какого-то момента просто не мог играть с Каспаровым. Он проигрывал Каспарову буквально все подряд, хотя не был настолько слабее – просто свое веское слово говорила психология.
В рамках осуществления как чисто шахматной, так и спортивной стратегии Каспаров довольно часто блефовал – в разумных пределах, конечно. Веселин Топалов также стремился играть в схожей манере. Он часто шел на позиции, в которых сопернику было невозможно как следует разобраться, но и сам Веселин при этом почти полностью утрачивал контроль над развитием событий, уповая лишь на свое хладнокровие и спортивные качества. Каспаров же практически никогда этого контроля не терял. Безоглядный риск полностью противоречил его творческому кредо, в котором мудрый ученый почти всегда обуздывал азартного игрока.
Существует формула, согласно которой можно играть против соперника, а можно – против его фигур. Эта фомула вошла в шахматы уже почти век назад с легкой руки Акибы Рубинштейна. На самом деле в игре любого гроссмейстера присутствует как одно, так и другое. В зависимости от характера принимаемого решения и остроты ситуации те или иные интуитивные решения можно назвать или полетом фантазии, или риском, или даже блефом. Кстати, блеф неизбежно присутствует в любой игре, когда вы должны принять решение, не имея точного ответа на стоящий перед вами вопрос. Элементы риска в вашей игре помогают переиграть и обыграть соперника, который слабее вас. Если же напротив сидит равный или, тем более, превосходящий вас по силе соперник, то полетом фантазии вы можете осложнить ситуацию не столько для него, сколько для самого себя. Вместе с тем именно с искусством и готовностью пойти на риск связана огромная часть художественной привлекательности шахмат.
Игра против компьютера – это совершенно другие шахматы. У человека есть ярко выраженные преимущества перед компьютером, но вместе с тем имеются и чудовищные недостатки. Главная проблема человека в том, что он ошибается в деталях. И ошибается, как правило, глупо.
В свое время была создана мощная машина «Гидра». Она обыграла ведущего английского гроссмейстера Майкла Адамса со счетом 5,5:0,5. После этого Адамс долго не мог прийти в себя. В чем была его ошибка? Майкл решил дать настоящий бой, играя в своей обычной манере, выходя на игру с открытым забралом. Разумеется, в сложнейших и поначалу очень неплохих позициях, на которые он сознательно шел, человеческие ошибки были неизбежны – и машина ими безупречно воспользовалась.
После этого у создателей компьютера возникла новая идея: «Гидра» против человека с маленьким компьютером, который не позволит ему зевать по мелочам. Ведь в обычной игре до 90-95% усилий человека уходит на то, чтобы проверяя и перепроверяя себя, в чем-нибудь не просчитаться. И вот – в ходе этого эксперимента выяснилось, что хорошо понимающий, как дейстdуют компьютеры, человек, который совершенно не обязательно должен быть гроссмейстером или хотя бы мастером, довольно уверенно обыгрывает даже самую производительную машину. Это был так называемый шахматный фристайл. То есть у человека, простого человека, имеются достоинства, которые компьютеры по-прежнему компенсировать не могут. Компьютер превосходит человека не в силу невероятной глубины своих замыслов, а лишь за счет того, что, в отличие от него, не ошибается по-глупому и эффективно использует человеческие слабости. Креатива в такой борьбе не слишком много.
Самое неприятное ощущение в шахматах оставил знаменитый туалетный скандал во время объединительного матча за шахматную корону 2006 года. Ему предшествовала достаточно мерзкая и лживая кампания в отношении Топалова. На чемпионате мира, который за год до этого проходил по круговой системе в аргентинском Сан-Луисе, Топалов выиграл почти все партии первого круга – только в одной сделал ничью. Находясь в великолепной форме, Топалов обыгрывал всех едва ли не под ноль, обеспечил себе огромный отрыв, а во втором круге, избегая излишнего риска, уверенно занял первое место. Именно яркость игры нового чемпиона и сенсационность показанного им результата породили слухи и разговоры в духе «Такого просто не может быть!» В общем, все доводы сводились к так называемому читерству: якобы кто-то из помощников в определенные моменты времени предоставлял Топалову дополнительную информацию в виде компьютерных подсказок. Не знаю, кто был изначальным инициатором этого наезда, могу лишь сказать, что при всей внешней правдоподобности выглядело это совершенно неприлично. Ведь на прямой вопрос «Где и когда, в какие моменты происходили подсказки?» никто не мог дать вразумительного ответа. А отдельные попытки перейти от общих слов к конкретике приводили лишь к очевидному саморазоблачению «разоблачителей». Даже самый элементарный анализ тут же убеждал, что все сказанное ими – полная чушь.
Матч Крамника с Топаловым выдался невероятно напряженным, драматичным и интересным, но лишь с околошахматной точки зрения. Шахматное содержание в нем было не очень богатым. На матче в Элисте напряжение с самого начала зашкаливало. Когда же, захватив лидерство на старте, Владимир Крамник повел со счетом 3:1, с псевдочитерскими обвинениями уже в его адрес выступила команда Топалова. Вероятно, действуя по принципу: на нас можно, а нам нельзя? Мне кажется, что в чисто читерском плане какие-либо обвинения в адрес обоих гроссмейстеров совершенно несостоятельны, а поведение команды Топалова было не слишком адекватной реакцией на то, что происходило между чемпионатом мира в Аргентине и элистинским матчем.
На Олимпиаде в Ханты-Мансийске отличились французы. На основании слов некоторых из членов их команды был сделан вывод, будто бы тренер получал по телефону результаты компьютерного анализа, который производился онлайн, а затем занимал в зале определенную позицию и таким образом передавал сигнал одному из игроков. Возможно, если бы не крайне напряженная ситуация внутри самой федерации, то этот инцидент не стал бы достоянием всей мировой шахматной общественности. Но внутренние разборки привели к тому, что одни ребята стукнули на других, что повлекло за собой разбирательство с последующими дисквалификациями. Все в шахматном мире были убеждены в справедливости как самих обвинений, так и принятых на их основе административных решений. Однако спустя некоторое время решения о дисквалификациях были отменены французским судом общей юрисдикции – из-за отсутствия необходимой доказательной базы. Об этом, кстати, также стоит задуматься.
Поскольку игра идет один на один, чисто технически организовать договороной матч в шахматах куда легче, чем в том же футболе. Другое дело, что рынок ставок не так велик, как в случае с футболом или с теннисом. В шахматах ставки принимаются только на самые крупные турниры, на которых организовать что-то подобное трудно, поскольку участники дорожат репутацией. Для них сама победа обычно куда важнее, чем возможность выйти на какие-то деньги. Так что пока эта проблема для шахмат не слишком актуальна.
Считается, что эффективность допинга в шахматах практически равна нулю. Да, шахматист может себя возбудить, но, поступив таким образом, он – подобно нарушившему режим спортсмену – почти неизбежно снизит критичность своего восприятия и будет склонен принимать более азартные решения. Иными словами, максимальная собранность и абсолютная адекватность восприятия в шахматах не менее важны, чем энергетика. То есть, употребив некий гипотетический допинг, вы с большой долей вероятности разрушите свою внутреннюю гармонию. Я лично не сталкивался со случаями применения допинга, хотя по завершении крупнейших соревнований ФИДЕ победители проходят некие формальные тесты. Но в шахматах к ним никто и никогда серьезно не относился.
Одно время в полушутливой форме обсуждался вопрос: сколько нужно выпить кофе, чтобы что-то в организме изменилось. Утверждалось, что мужчине нормальной комплекции для этого необходимо за короткий срок выпить пять чашек. В принципе, кофе во время соревнований шахматисты пьют на вполне законном основании, но ни один из них не был за это дисквалифицирован.
Почему Магнус Карлсен играет в шахматы лучше всех? Шахматистов, которые играют с ним на больших турнирах, часто спрашивают, в чем его уникальность. Ответ нередко бывает примерно таким: а вы сядьте напротив него и подвигайте фигуры. Эту реакцию можно понять. Ведь в турнирах и матчах, играя против Карлсена, его соперники действительно очень часто ошибаются. Стиль норвежца – это игра не против фигур, а против самой личности соперника, против присущих ему человеческих слабостей. Он умеет блистательно подерживать напряжение в позиции и создавать условия для того, чтобы стереотипное шахматное поведение соперника привело бы к его ошибкам. Иногда кажется, что Магнус словно обладает неким магическим даром эти ошибки провоцировать. При этом сам он по-глупому ошибался крайне редко, хотя порой и перегибал палку, стремясь создать максимально неопределенную позицию. Лично мне такой стиль не слишком симпатичен, но это, конечно же, дело вкуса. Натренировать это нельзя – только развить и усовершенствовать. В схожем стиле действовал Карпов, но многие говорят, что Карлсен превзошел даже его.
В какой-то момент казалось, что конкуренцию Магнусу может составить Фабиано Каруана. В прошлом году на турнире в Сент-Луисе он выиграл семь первых партий из десяти, обыграл Карлсена в первом круге и вплотную приблизился к нему в списке текущих рейтингов. Но сейчас отрыв снова стал очень большим, а игра у Фабиано несколько разладилась.
Призовые на шахматных турнирах по сравнению с раскрученными видами спорта небольшие. Минимальный призовой фонд матча за звание чемпиона мира составляет 1 млн евро. В 2012-м в Москве он был на уровне 2,5 млн долларов. Призовой фонд делится между шахматистами в пропорции 60 на 40 процентов, также есть нюансы с отчислениями в пользу ФИДЕ. Были попытки вывести матчи с участием Карлсена на какой-то принципиально новый уровень, но соперника, который способствовал бы раскрутке такого матча, пока нет. Вообще в этом плане Карлсен сейчас занимает уникальное положение. Как я понимаю, для того, чтобы он принял участие в турнире, требуется некая неформальная договоренность о личном гонораре. Кроме того, у него есть долгосрочные контракты с несколькими норвежскими компаниями.
Сегодня шахматы утратили тот неформальный статус, который имели в Советском Союзе. Тогда в СССР и отчасти в Югославии к шахматам был массовый квалифицированный интерес, то есть, людям были интересны не только результаты и скандалы, но и само развитие борьбы в партиях – сделанные ходы и проведенные комбинации. Со временем все это было почти полностью утрачено. Сейчас сопоставимый уровень интереса к шахматам наблюдается только в Норвегии.
Популярность Карлсена в Норвегии гораздо выше, чем даже у биатлонистов. На общенациональных телевизионных каналах у них шли прямые трансляции матчей, которые Карлсен играл с Виши Анандом в Индии и в Сочи. При этом из-за разницы во времени с Индией в школах даже прерывали уроки и выводили трансляцию прямо в аудитории. Но это феномен одной страны.
Первое соревнование освещалось на нашем телевидении в более-менее современном формате в 1995 году. Это была Всемирная шахматная Олимпиада. Основной канал «НТВ»: 10-минутные выпуски, которые шли в эфир в 00.20. У нас оказались сенсационно высокие рейтинги. Самый высокий (именно рейтинг, а не доля) – 11,2 – у программы, которая вышла в субботу в 00.10. Это казалось какой-то фантастикой даже для того времени. На следующий год мы в таком же позднем вечернем формате рассказывали про супертурнир в Лас-Пальмасе. Рейтинги упали раза в два, но все равно были выше, чем практически у всех спортивных программ, которые выходили тогда в прайм-тайм
Сейчас такого интереса к шахматам, конечно же, нет. Чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону, у Карлсена должен появиться действительно опасный соперник. Шахматам необходимо противостояние-бренд, как в свое время Карпов-Каспаров. Пока этого нет, но мы не теряем оптимизма.
Кирилл Благов (Sports)