Первый тренер Сергея Карякина о своем воспитаннике
- Александр, добрый день! Спасибо, что согласились побеседовать. Вы не могли бы чуть-чуть рассказать о себе? Думаю, что большинство читателей о вас знают не так много.
- Да, я, в принципе, не медийный персонаж, хотя работаю тренером уже много лет, практически без перерыва, являюсь Заслуженным тренером Украины, тренером юношеской сборной. В своё время воспитал многих ребят, которые достигли больших успехов. Это и Саша Арещенко, и Юра Кузубов, и Серёжа Карякин, и много других ребят, которые становились чемпионами мира и Европы. Я собьюсь со счёта, если начну считать. Как-то попытался это сделать, и получилось, что практически в каждом возрасте у меня есть свои чемпионы Европы и мира: до 10, до 12, до 14, до 16, до 18 и до 20 лет. А Серёжа Карякин ещё играл матч на первенство мира, правда, безуспешно. Считаю, 1:1 – это достойный результат. Но хотелось бы, конечно, чтобы он победил. Я очень переживал в тот момент. Честно говоря, я рад за его помощников, которые вывели его на этот цикл. Я думал, что его цикл будет следующим, когда он должен был показать свой максимум. А они смогли его довести до приличного уровня в этом цикле, и он выступил более чем достойно. За пару лет до этого он становился чемпионом по быстрым шахматам, чемпионом по блицу. Его результаты более чем впечатляющие, особенно если учесть, что он один раз победил на отборочном претендентском цикле, а во второй раз практически до последнего тура претендовал на победу.
Мой отец - тоже тренер, поэтому я из шахматной династии. Точнее, наполовину: мама была музыкантом, причём работала в оркестре – был такой единственный в СССР женский оркестр "Орбита" в Харькове. Играла на пяти инструментах. Поэтому из такой комбинации, наверное, должен был появиться на свет человек, наделённый некими творческими способностями. Тем более отец - не рядовой тренер, а воспитал Мишу Гуревича. Позже он переехал в Израиль и здесь умер в 2015-м году. В память о нём в Иерусалиме проводят уже второй турнир – большая редкость для репатриантов.
- А вы в детстве сразу сделали выбор в пользу шахмат?
- Была борьба. Я и сейчас играю на фортепиано (для себя), это как бы победа мамы. Отец же хотел, чтобы я занимался шахматами. С первого по третий класс я ходил в музыкальную школу и параллельно ходил на занятия с отцом. В итоге победили шахматы.
- Где вы живёте и работаете?
- Я живу в Харькове. Но так сложилось в моей жизни, что пришлось изрядно поколесить. Я вначале думал стать большим шахматистом, как и большинство спортсменов, которые пытаются самореализоваться. И вроде бы сначала всё к этому шло, до 16 лет был период сильного развития, я дважды выигрывал юношеские чемпионаты СССР. И в какой-то момент встал вопрос: куда развиваться дальше? Либо идти в институт физкультуры во Львове и становиться профессиональным тренером, либо заниматься уже серьёзно, на профессиональной основе, шахматами и добиваться успехов в этом спорте. Так сложилось, что выбор пал на тренерскую работу, и дальше уже пошло-поехало. Я за свою жизнь (мне скоро будет 56 лет) практически не знаю ни отдыха, ни курортов, ни санаториев. Всё время в какой-то работе, где нужно решать какие-то организационные, подготовительные вопросы, воспитательные моменты, ездить на турниры.
- И даже здесь, в Израиле, где, казалось бы, можно отдохнуть на море, получается, что надо играть турнир.
- Меня сюда пригласили. Так получилось, что я играл на первой доске за команду Нетании, и город решил двух человек из своей команды профинансировать, оплатив им проживание и участие в этом турнире. А поскольку я был участником команды Нетании, мне в этом смысле немножко повезло.
- Из ваших слов я понял, что вы – востребованный тренер, и может быть даже, если я вас правильно понял, вы работаете чуть больше, чем хотелось бы.
- Это моя жизнь, мой выбор, поэтому жаловаться на то, что много работы, не стоит. Было бы хуже, если бы её не было. А так – да, у меня много воспитанников. И получилось так, что первые чемпионы мира и Европы появились в Луганске, где я работал после окончания Львовского института физкультуры. Меня пригласили работать в шахматную школу в Луганске, и там выросли такие ребята, как двукратный чемпион Европы Женя Кобылкин (это наш совместный проект с Александром Сергеевичем Сериковым), потом Влада Калинина – чемпионка СССР, чемпионка Европы до 16 лет, и Саша Арещенко – известный гроссмейстер, в своё время мы выиграли чемпионат мира до 14 лет в Испании, в Оропеса дель Мар. Для такого маленького города это было огромнейшее событие. Меня пригласили в мэрию, была большая встреча, где подняли вопрос о моём проживании. До этого я жил в общежитии и стоял в очереди на квартиру 16 лет, но потом не смог вытерпеть. Меня пригласили в Краматорск – тогда была такая известная Краматорская школа, и как только я туда уехал, мне в Луганске выделили квартиру. Как я позже узнал, её отдали какому-то волейболисту. То есть уже не я её получил. Так что в этом отношении тоже получилось всё своеобразно.
- А как вы познакомились и начали работать с Сергеем Карякиным?
- С Серёжей Карякиным я был знаком с самых его юных лет, можно сказать, с первых шагов. Познакомился с ним и его родителями, Сашей и Таней, как тренер юношеской сборной на сборах в Алуште. Тогда я сразу обратил внимание на двоих ребят, которые ярко выделялись. Они были маленькие, но не успеваешь задать вопрос, как два человека сразу тянут руки – это Серёжи Карякин и Катя Лагно.
Через пару лет так сложилось, что меня пригласили в Краматорск, по просьбе отца Серёжи. Мы уже хорошо познакомились, были на сборах. И он предложил руководителю шахматной школы в Краматорске Михаилу Никитичу Пономарёву пригласить меня вместе с Сашей Арещенко туда, чтобы мы работали совместно с Серёжей и давали какие-то результаты. Вот приблизительно с десяти лет я и начал непосредственно работать с Серёжей, и работа была очень жёсткая и плотная. Сейчас смотрю на это с высоты лет… Знаете, есть такое понятие, как «десять тысяч часов» - они нужны, чтобы ребёнок достиг экстра-мастерства. То есть если ты в любом виде деятельности, будь то музыка, рисование или что-то ещё, проработаешь приблизительно десять тысяч часов, то ты реально сможешь стать известным и добиться каких-то выдающихся успехов. Думаю, что эти десять тысяч часов я с ним проработал. Представьте себе график: день начинается для Серёжи в восемь утра, он приходит на занятия и до девяти утра выполняет задания предыдущего дня. В девять часов я прихожу на работу. Мы занимаемся где-то до половины третьего, потом час перерыва на обед, и потом до восьми или половины девятого вечера – ещё один блок занятий. И после того как Серёжа уходит, мне нужно прийти домой и ещё три-четыре часа посидеть, чтобы подготовить блок занятий на следующий день. Тогда я воспринимал Серёжу как троглодита, он был ненасытный: что ему ни дашь, он всё съест. И для того чтобы его питать, надо было работать в этом режиме. Я могу сказать, что фактически три года своей жизни я ничего другого, кроме этого, не видел. То есть у меня был не только Серёжа, я проводил занятия и с Арещенко, и с Кузубовым, и с Наташей Здебской.
- Вы меня простите за такой наивный вопрос: а в школу Сергей, получается, не ходил?
- В школу не ходил. Его освободили от занятий, и ставка делалась исключительно на его результаты в шахматах.
- Вы считаете, что это необходимо? Что без этого невозможно достичь цели и стать большим спортсменом?
- Большим спортсменом точно невозможно стать. Вопрос в том, что школа призвана дать человеку возможность определиться в его жизненном выборе. Серёже в этом смысле было просто, потому что он фактически жил шахматами, дышал ими. Не удивлюсь, если мама чистила ему зубы и завязывала шнурки, потому что он был совершенно в другом измерении. Поэтому для него уже было совершенно очевидно, чем надо в жизни заниматься. А всё остальное построили вокруг этого. Приглашали частных учителей: по английскому языку, у нас был общий преподаватель по физкультуре. Со школой договорились, и её он закончил экстерном.
У нас даже было правило, что когда мы шли после занятий, то надо было запомнить и выучить порядка десяти слов на английском. Надо сказать, что у Серёжи фантастическая память и потрясающая работоспособность. Со сколькими людьми я в своей жизни работал, может быть, ещё одного такого, который настолько полностью отдаётся работе, могу назвать, а больше нет.
- А когда он стал самым молодым в мире гроссмейстером (по-моему, и по сей день он им остаётся), вы тоже были вместе с ним?
- Да, мы были вместе. Это произошло в Судаке, он выполнил третий балл.
- Вы, конечно, знаете, что по поводу того турнира какие только слухи не ходили.
- Какие могут быть слухи? Дело в том, что там был Малинин из Питера, который покупал себе звание и фактически купил этот турнир. Но с Серёжей-то они играли партию по-настоящему, с ним никто не договаривался и никто не покупал. Поэтому все эти разговоры – просто чушь. Я лично при этом присутствовал, Серёжа отыграл полностью весь турнир, мы готовились к каждой партии. Поэтому это всё наносное, это просто люди сплетничают, и верить этому не всегда можно. У нас не было вообще никаких установок, что мы что-то покупаем, что-то продаём. С Серёжей об этом речь вообще нельзя было завести. Ну как это? Подойти к ребёнку и сказать: ты должен продать, а мы должны купить? Как это вообще возможно?
- Иногда это может делаться и без ведома ребёнка.
- Может делаться, но, поверьте, что этим никто не занимался. Я был категорически против всех этих дел. Я считал, что он был достаточно подготовлен к тому, чтобы выполнить это звание. Мы проделали большую работу, и хотелось просто самостоятельно реализоваться. Так что этот успех не купленный, это однозначно.
- А вы воспринимали Сергея тогда как претендента на первенство мира?
- Я думал о таком его будущем. Потому что потенциал у него был, это очевидно. Знаете, я как тренер понимал, что имею дело с выдающимся талантом, который дан человеку от бога. Это было очевидно. Я и сам пытался ему соответствовать, поэтому отдавался работе полностью, я растворился в этом и три года сам себя не видел. Сегодня на себя смотришь и думаешь: сейчас бы я уже вряд ли совершил такие подвиги. Даже трудно представить, что ты провёл три года на работе, где ни встать, ни сесть, где ты занимаешься только в одном направлении и ничем больше. Поэтому я думаю, что всё было заранее как будто нарисовано: что Серёжа будет в будущем очень сильным шахматистом.
Конечно, я не прогнозировал, что он будет играть матч на первенство мира. Это у нас Михаил Никитич мог предсказать, что Руслан Пономарёв будет играть матч с Каспаровым. Тогда ещё никто не мог даже близко этого себе представить. Мы иногда по вечерам собирались за чаем – тренерский коллектив, сам Никитич, близкие, родители – и обсуждали будущее наших ребят. И он очень верил, что Руслан будет играть матч с Каспаровым. Тогда это было даже трудно представить! Это воспринималось как фантастика. А через несколько лет он уже реально…
- Должен был играть матч с Каспаровым.
- Да, должен был, но уже по независящим от Руслана причинам матч не состоялся. Но реальным оказалось то, что он вышел на этот уровень. А тогда это воспринималось как байки от Никитича, не более. Тем не менее, именно такие люди, которые верят в подобные цели, и могут это всё продюсировать.
- Кого вы ставите выше по таланту: Пономарёва или Карякина?
- По таланту однозначно Серёжа Карякин, тут даже говорить не о чем. Это как Моцарт и просто композитор. Он умел перебирать такие варианты... Я вам скажу, мы как-то занимались в Симферополе, так получилось, что Серёжа уже уехал туда из Краматорска, потом они пригласили меня, и я через пару лет туда приехал и там уже работал директором спортивного шахматного клуба при Таврическом национальном университете. Тогда тоже проводил занятия с Серёжей, и один случай меня просто поразил. Я даю ему задание на решение позиции. Позиция решается десятиходовкой. Серёжа находит девять ходов, а на десятом спотыкается.
- Это нужно было решать в уме?
- Разумеется, не двигая фигуры. На доску он смотрит, но решение происходит в уме. Так вот, я ему засчитываю позицию как решённую, а он сам себе не засчитывает. Понимаете? Это такая требовательность к себе! «Нет, я не решил». Наверное, это лучший показатель того, что человек действительно ставил перед собой огромные цели.
- Как прекратилось ваше сотрудничество?
- Естественным путём. Серёжу уже пригласили в Москву, а я работал с целой группой талантливых ребят в Симферополе, и мне трудно было бросить всех, оставив их на произвол судьбы, и поехать с Серёжей.
- А когда вы ещё работали вместе, у него возникали такие мысли или разговоры о том, что он хочет переехать в Россию?
- Как вам сказать… На самом деле, у нас был один трудный момент в Краматорске. У нас же там был концерн, связанный с металлургической промышленностью. В этот момент возникло эмбарго на поставки продукции в США, в результате чего появились очень серьёзные трудности с финансированием клуба. Именно в этот момент родители попросили меня провести переговоры с Рошалём – возможно ли перебраться в Россию.
- Это в каком году было?
- Ой, я могу ошибиться… Но это было как раз когда шёл матч сборной России против остального мира.
- 2002 год?
- Да, скорей всего. Тогда и была вот такая первая проверка: можно или нет решить этот вопрос. Понятно, что тогда это ещё не было так актуально. Россияне ещё не понимали, кто такой Серёжа. То есть, может быть, они понимали, что он талантливый человек, но стоит ли ради него ломать копья? И вопрос не был решён. А позже уже естественным путём ему сделали предложение, от которого, наверное, трудно отказаться – когда тебе дают финансирование, дают компанию, которая будет тебя курировать, дают менеджера, который будет тобой заниматься и продюсировать, дают квартиру… Естественно, что от таких предложений, как правило, не отказываются. Поэтому встал вопрос о переезде в Россию. Вот так и получилось.
- Что вы ему сказали напоследок, если помните?
- Я просто желал и всю жизнь желаю Серёже успеха. Это его мечта, он живёт тем, чтобы стать чемпионом мира. Не знаю, как сейчас сложится, потому что он немножко не дотянул до заветной цели. Первое – то, что он проиграл на тай-брейке Карлсену, и второе – что не смог в этом цикле всё-таки занять первое место и получить второй шанс. Если ему это удастся в будущем, если ещё представится шанс бороться за это звание, я буду безмерно рад. Это его мечта, это наша мечта, и мы в своё время очень хотели, чтобы она осуществилась.
- Вы внимательно следите за его выступлениями? Не только на турнире претендентов, но и вообще в турнирах?
- По возможности стараюсь следить за всеми турнирами, где играет Серёжа. Когда он выиграл в Ставангере, я очень радовался. И вообще радуюсь, когда он побеждает в турнирах.
- В основном его победы уже в прошлом. Вот я хочу у вас спросить. После матча на первенство мира – да, он неплохо сыграл в турнире претендентов и даже какое-то время боролся за первое место. Но кроме этого, с тех пор больше вспомнить нечего. Почему так?
- Мне трудно сказать. Понимаете, иногда так складывается жизнь, что эти дополнительные нагрузки очень сильно отражаются. И если он сейчас занимается какой-то сферой деятельности в Совете федераций, связанной с развитием и популяризацией шахмат…
- В Общественной палате.
- Да. Я не вникаю во все эти дела, но смысл в том, что это однозначно отнимает много энергии, времени, всё это его немножко разбалансирует. И любая частица может перевесить. Поэтому, может быть, где-то чего-то и не хватает. Сейчас ему приходится немножко размениваться в этом отношении. Он уже не на сто процентов идёт к цели, а где-то, как прагматик, поступает, как диктует жизнь. Но, конечно, он ещё молодой, вся жизнь впереди, и я думаю, что сыграет ещё не один цикл в борьбе за путёвку на матч.
- Как вы относитесь не только к его деятельности в Общественной палате – я бы сказал, что принадлежность к ней, скорее, формальность, - но и вообще к его высказываниям? Он иногда открыто высказывается об острых, к сожалению, политических моментах. Что вы думаете по этому поводу?
- Я думаю, что он, к сожалению, слишком открытый человек. И поскольку он уже известная и популярная личность, ему надо быть очень аккуратным с подобными высказываниями. Да, они создают ему какую-то поддержку от половины электората. Но вторая половина будет его отвергать из-за этих высказываний. Я не думаю, что шахматистам можно в это вступать. В моём понимании нужно держать какую-то нейтральную позицию и не быть категоричным в этих вопросах. Мне кажется, это не очень правильно с его стороны.
- С Катей Лагно вы поддерживаете какие-то отношения?
- Катя училась у нас в школе вместе с Серёжей. Они были как бы две конкурирующие фирмы. Поэтому, вы же понимаете, когда решается вопрос о финансовой поддержке, о деньгах, то не всегда сохраняются нормальные отношения. Там и у родителей были трения между собой… Я не тренировал Катю, её тренировали другие, она имела отношение к Савону, он ей немножко помогал в какой-то момент. Поэтому сейчас говорить о том, что у меня какие-то отношения, нельзя. Я её давно не видел. Так сложилось, что с её папой мы вместе закончили Львовский институт физкультуры и жили в одной комнате четыре года в студенчестве.
- Очень интересно! Вообще кроме Карякина есть много шахматистов, которые уехали из Украины, в том числе и в расцвете сил, для того, чтобы расти, и даже просто для того, чтобы зарабатывать деньги. А вы же тренер. Вам не обидно, что получается так, что в какой-то степени вы работаете вхолостую?
- Мне очень обидно. Потому что я вхожу в детско-юношескую Комиссию при исполкоме нашей Украинской федерации. И, конечно, знаю изнутри, насколько проблемно финансировать поездки детей на турниры. Часто приходится сталкиваться с проблемой, что ребёнок не может поехать, потому что у папы нет денег на поездку, а федерация не может помочь. То есть нет средств на командирование или есть только частичная оплата, и это сплошь и рядом. Пока не будет серьёзной государственной поддержки, я думаю, что шахматы на сегодняшний день в Украине, к сожалению, скатываются в какую-то… Не могу сказать, что в бездну, но идёт какая-то нехорошая тенденция к тому, что умирают клубы, исчезают меценатские вопросы поддержки шахмат. Становится очень тяжело находить спонсоров. А ведь всё это надо раскручивать, если мы хотим, чтобы была нация культурных и умных людей, а не занималась бы только футболом. Естественно, что эти вопросы надо решать, но у нас пока такой государственной программы нет. К сожалению, решаются вопросы только сборной. И, скажем, те люди, которые входят в сборную, обеспечены, а вопросы курирования детских шахмат где-то на задворках. Поэтому у нас на Украине пока очень серьёзные проблемы в детских шахматах. Я смотрю по Израилю, по Польше, по другим странам, где идёт расцвет и шахматный бум, и думаю, что им можно только позавидовать, потому что нам ещё далеко до этого.
Есть какие-то отдельные сиюминутные проблески. Допустим, в Харьковской шахматной федерации сменился президент, пришёл Александр Михайлович Грановский – народный депутат Украины. И он начал проводить какие-то акции, вкладывать средства. То есть немножко пошёл расцвет. Но это не характерно для всей Украины, к сожалению. Будем надеяться, что что-то изменится. Хотя судя по той ситуации, которая есть сейчас, особых надежд на ближайшее будущее нет.
- Это при том, что и сборная нуждается в обновлении…
- Да, к сожалению, возник большой разрыв. Понимаете, есть несколько человек в сборной, потом, видимо, большой пробел, не видно сменщиков, которые придут за ними. Вот сейчас старые кадры пока ещё огрызаются, а что будет через два-три года, очень тяжело представить. Потому что как раз людям, которые хотят чего-то добиться, приходится выбирать: либо барахтаться, либо принимать другое подданство. Поэтому на Украине сейчас достаточно непростая ситуация.
- Как по вашим ощущениям, Карякин ещё сможет включиться в серьёзную борьбу за первенство мира?
- Во всяком случае, мне бы этого очень хотелось. Я не думаю, что это был его последний шанс. Мне кажется, у него ещё будет возможность. Я очень хочу надеяться, что ещё смогу увидеть матч на первенство мира с его участием.
- Кроме Карякина, кто тот шахматист, за которого вы болеете?
- За всех своих учеников - за Арещенко, Кузубова. Это всё мои воспитанники, я за них за всех переживаю. Хотелось бы, чтобы они попали в элитные шахматы, в семисотники.
- А если не из учеников?
- Симпатизирую многим. Мне очень нравится Боря Гельфанд. Но это уже старшее поколение, моего возраста. По игре – Ананд... Сказать, что у меня есть какие-то уж большие любимцы, я не могу, но по человеческим качествам я таких людей больше уважаю – у которых в равной степени присутствуют и спортивная составляющая, и человеческие отношения к своим помощникам. Я в этом смысле очень уважаю Бориса Гельфанда, который сотрудничает с Сашей Хузманом уже более сорока лет, наверное. И это вызывает огромное уважение.
- Человеческие качества имеют значение и в шахматах?
- Конечно. Но, к сожалению, обычно добиваются большого успеха люди напористые, наглые, умеющие перешагивать через других.
- Как везде, наверное.
- Но я не фанат таких людей, не поклонник. Они могут быть большими спортсменами, но для меня они не представляют большой ценности.
- Получается, что нужен некий…
- Симбиоз, совершенно верно. Я считаю, что человек должен сохранять свои человеческие качества. Раз ты уже на вершине, то на тебя будут смотреть, равняться, ты пример. Поэтому если у тебя нет харизмы, нет достаточных человеческих и нравственных качеств, вряд ли тебе стоит туда взбираться. Но это в моём понимании.

Беседовал Евгений Суров (2019)