Борис Маркович Верлинский стал первым шахматистом, который был удостоен звания гроссмейстера всесоюзного значения. Он получил его в 1929 году за победу на шестом первенстве СССР.
Природа одарила Бориса Верлинского талантом игры в шахматы. Но отняла речь. Та же природа наградила его даром чревовещания, но в то же время сделала глухим. Утробным, потусторонним голосом он разговаривал с людьми. А когда те отвечали – догадывался о сказанном, читая по губам. Природа вознесла его над многими – он завоевал титул чемпиона СССР по шахматам, с другой стороны – превратила его в приживалу в доме Иосифа Фудима, который был в числе организаторов перевозки праха отца сионизма Льва Пинскера из Одессы в Эрец Исраэль в 1934 году. В шахматных баталиях, которые провел гроссмейстер Борис Верлинский, есть две удивительные партии. Первая была им сыграна в 1925 году с чемпионом мира Капабланкой. Вторая – с советскими властями. И ту, и другую он выиграл блестяще. Это подтверждает сын Иосифа Фудима – Давид, которому по наследству от отца перешли дружеские отношения с чемпионом СССР Борисом Марковичем Верлинским. Для Давида Борис Маркович был вначале дядей Борей, а потом – просто Борей.
Борис Верлинский родился в 1887 году в Одессе в бедной еврейской семье и получил лишь начальное образование. С 1906 года начал выступать в чемпионатах города, постепенно выдвинувшись в число ведущих шахматистов. Ещё в детстве мальчик перенёс инфекционное заболевание, осложнением которого стала почти полная потеря слуха. Говорил он очень невнятно, а слова собеседников понимал по губам. В 13 лет подросток пришёл в шахматную секцию города Бахмут. Через два года его пригласили в шахматный клуб Одессы на улице Ришельевской. Первым серьёзным турниром, который посетил будущий гроссмейстер, стал Всероссийский турнир любителей. В 1909 году Верлинский принял участие во Всероссийском турнире любителей в Петербурге, в котором встал сразу за тройкой призеров. Юноша занял тогда 11-е место среди 17-и участников. К слову, победителем стал Александр Алехин. В 1910-м он оказался победителем Южнорусского турнира в Одессе.
В те далекие годы (господи, мы опять говорим о начале ХХ века!) Борис Маркович жил в Одессе. Но сам он родом из Бахмута – небольшого украинского городка. Нельзя сказать, что будущий чемпион СССР Борис Верлинский и семья Фудим были дружны и неразлучны, просто Иосиф Фудим – один из владельцев лакокрасочного завода в Одессе – увлекался шахматами. И эта игра – единственное, что связывало этих столь разных людей. Верлинский был выдающимся шахматистом–самородком. И лучшего партнера, чем он, во всей Одессе нельзя было сыскать. Тем более, что Верлинский давал Иосифу Фудиму фору – ладью. (При этом надо учитывать, что Иосиф Фудим и Борис Верлинский играли на деньги.)
А вообще-то этот шахматный «и бытовой альянс» начался еще до Первой мировой войны – где-то в 1912-1913 годах. В то время Иосиф Фудим вращался в кругу сионистов. Он был приближен к Жаботинскому, Усышкину и другим легендарным сегодня личностям. И вот тогда кто-то из евреев обратил внимание Фудима на молодого провинциала, очень способного шахматиста, приехавшего в Одессу и не имевшего в этом городе ни кола, ни двора, ни знакомых, ни родственников, ни друзей, ни просто покровителей, которые могли бы помочь молодому парню пробиться. Может, сама жизнь свела этих людей, а может, сам Иосиф Фудим решил, что молодого человека нужно поддержать, или, говоря простым языком, взять на себя его материальные проблемы, тем более, что в те годы Иосиф Фудим имел для этого финансовые возможности.
Надо сказать, что не всем любителям шахмат было приятно общаться с молодым Верлинским. Дело в том, что этот еврей был от рождения глухонемым и потому не получил никакого образования. Он не окончил даже первого класса школы. Правда, к моменту переезда в Одессу какие-то слова он все-таки научился выговаривать. Но его речь была невнятной, ибо не слова, а утробные звуки доносились из его нутра. Он говорил как чревовещатель. Собеседника же понимал по движению губ. И хотя был глухим, то, что говорили ему, - пусть не на сто, но на 5% – воспринимал правильно.
«После Великой Октябрьской революции Верлинский переехал в Москву. Автору этих строк, как ответственному секретарю Всесоюзной шахматной организации тех лет, много пришлось уделять внимания Верлинскому. Дело в том, что он был очень болезненным, невнятно говорил и плохо слышал из-за перенесенного в детстве заболевания. Поэтому с ним было очень трудно разговаривать и понимать его. Верлинский был ярким шахматным самородком, и мы всегда весьма высоко ценили его талант. Он был очень добрым, отзывчивым, любил музыку и сам играл на скрипке» (В. Еремеев).
Великая Октябрьская Революция открыла мальчишке из Одессы широкий путь. В 1918 году он переехал в Москву. Борис Верлинский упорно шлифовал свои навыки, каждый год участвовал во всесоюзных и столичных шахматных турнирах. Его мастерство росло. В 1928 году стал чемпионом Москвы. Самым удачным для него стал следующий год. В начале 1929-го Борис Верлинский победил на чемпионате Украинской ССР. Затем прошёл многоступенчатый отбор на чемпионат СССР. В финале он боролся за победу с мастерами Сергеем Фрейманом и Ильёй Каном. Сорокалетний шахматист обошёл обоих конкурентов с солидным отрывом (Верлинский -3½, Фрейман – 2, Кан - ½). Ему было присвоено звание чемпиона и гроссмейстера.
Частенько Верлинский стоял у ворот, поджидая возвращавшегося из института Давида (тетка Юдифь гроссмейстера Верлинского, чемпиона СССР и Москвы, не очень-то жаловала, хотя обедами кормила исправно). Разговор (если это можно назвать разговором!) между чемпионом СССР и студентом Давидом (Додиком) всегда начинался примерно так: «До-дык, - чревовещал Верлинский, - что-та-ко-э-мэ-дэ-ры-ны-за-цыя?!» Потом он заглядывал в бумажку, в которой было записано очередное неизвестное ему слово, вычитанное за время ожидания в газете, висевшей на стенде у дома: «До-дык, что-та-коэ-про-ты-ту-ция?». И так все годы. Он не знал значения многих - даже простых - слов. Он был «ограниченным», в его обществе людям, далеким от шахмат, было просто неприятно, к тому же он был очень скупым и прижимистым человеком. Среди немногих, кто его понимал, был Иосиф Фудим. Дело в том, что Борис Верлинский столько потерял, как и семья Фудима, за годы становления Советской власти, что невольно, с каждой денежной реформой (а их было, кажется, шесть!) становился все более и более скупым и буквально дрожал над каждой копейкой. Он был прекрасным сеансером, и его основным доходом была плата за сеансы одновременной игры в шахматы.
Как шахматист Верлинский, конечно, не входил в первую десятку гроссмейстеров мира. Все-таки надо учитывать, что он был больным человеком. Он уставал уже после трех часов турнирной игры, но сеансером был первоклассным. Такой шахматист, как Ефим Геллер, с которым на эту тему беседовал Давид Фудим, сказал: «Второго такого сеансера еще в мире не было!».
Выступая в III чемпионате СССР (Москва, 1924 г.), Верлинский разделил 10 и 11 места с Ф. Дуз-Хотимирским, набрав 8,5 очков из 17 возможных. Ему было присвоено звание мастера. На следующий год, в IV чемпионате Союза (Ленинград, 1925) Верлинский завоевал четвертый приз (12 из 19), выиграв партии у первых трех призеров Е. Боголюбова, Г. Левенфиша и И. Рабиновича. В этом чемпионате ему был также присужден первый приз за самую красивую партию (против Е. Боголюбова) и специальный приз за совершенно исключительный результат против призеров (5 побед и 2 ничьи).
До войны на многих шахматных турнирах можно было увидеть Бориса Верлинского и Иосифа Фудима. Первый располагался за доской, второй – в зале. Иосиф Фудим оплачивал все поездки и расходы. Вместе они были и на Первом Московском международном турнире. Остановились в одной из столичных гостиниц. Тогда Верлинский уже выступал «за Одессу». (Это потом, в году 1929, он переехал в Москву.). Вокруг Первого Московского международного турнира (декабрь 1925 года) был такой ажиотаж, что В.С. Пудовкин снял о нем фильм «Шахматная горячка», где запечатлел приезд шахматных титанов в СССР. А ведь до этого часа большевики великих шахматистов мира и за людей не считали. Ни Капабланку, ни Ласкера, ни других крупнейших гроссмейстеров мира. Московский турнир был первой возможностью для широкого круга советских шахматистов (и гораздо более широкого круга советской общественности) встретиться не с одним, а с целым рядом знаменитых шахматных мыслителей планеты. В первом Московском международном турнире 1925 года Верлинский добился хорошего результата, разделив 12-14 места с гроссмейстерами А. Рубинштейном и Р. Шпильманом. Но самой большой сенсацией была его победа над чемпионом мира X. Р. Капабланкой. Результат Бориса в турнире показал, что он уже – один из сильнейших в СССР.
О том, как сыграл на том турнире Верлинский, можно судить по-разному. Спортивный результат он показал средний, разделив 12-14-е места, но зато в компании Рудольфа Шпильмана и Акивы Рубинштейна, в недавнем прошлом одного из главных претендентов на мировое первенство. С творческой точи зрения Верлинский выступил блестяще, обыграв чемпиона мира Хосе Рауля Капабланку, - эта партия обошла шахматную печать всего мира и вызвала большой резонанс.
Первое место на турнире завоевал Николай Боголюбов (к тому времени уже живший на Западе, в Германии.) Второе место занял Эммануил Ласкер, третье – Капабланка, проигравший в Москве две партии. Одну – Ильину-Женевскому, который состоял в родстве советским дипломатом Федором Раскольниковым, и так же, как и он, ушел в небытие в 30-х годах. Вторую – Борису Верлинскому. Но вот что обидно: если победа Ильина-Женевского трактовалась советским официозом, как триумф советского мастера, то разгром, который учинил Верлинский маэстро Капабланке, был расценен, как случайное поражение чемпиона мира.
Этот советский миф дошел и до наших времен. Вот отрывок из книги «Капабланка в России» В. Линдер, И. Линдер. (М. «Советская Россия», 1988 год, стр.77-78): «После возвращения с однодневных гастролей Капабланка встречался в очередном туре с Борисом Верлинским, способным советским мастером, в том же году в первенстве СССР ставшим чемпионом Москвы и СССР (1929). В партии с Верлинским утомленный поездкой Капабланка явно неудачно разыграл дебют ферзевых пешек, а в миттельшпиле играл, по выражению Рети, «ва-банк» и отложил партию в безнадежном эндшпиле. Но и после этого второго поражения на турнире Капабланка продолжал держаться как ни в чем не бывало, по-прежнему был дружелюбен и сердечен с окружающими».
Настоящие же знатоки игры, которые судят о турнирах не по высказываниям историков и журналистов, а по сделанным в партии ходам, (кстати, именно эта партия Бориса Верлинского опубликована в Шахматой энциклопедии), могут воочию убедиться в том, как последовательно, да к тому же черными, переиграл чемпиона мира самородок из Одессы. И еще один интересный штрих: во время Гражданской войны будущий чемпион мира Александр Алехин, живший в то время в Одессе, ежедневно играл с Борисом Верлинским. А Алехин не любого шахматиста брал в спарринг-партнеры.
Надо знать шахматистов. Они чертовски не любят проигрывать. В особенности это относится к чемпионам мира, и уж тем более в тех редких случаях, когда им приходится капитулировать в партиях с игроками, эхо имен которых не достигает вершин Олимпа. Вот почему великому Капабланке оставалось лишь быть «по-прежнему дружелюбным и сердечным с окружающими». И присоединиться к хору тех, кто утверждал, что он «был утомлен поездкой» в Ленинград. Но под маской дружелюбия в нем явно бушевали иные чувства. Особенно к Борису Верлинскому. Осмелюсь предположить, что аналогичные эмоции к Верлинскому разделял и Михаил Моисеевич Ботвинник. В Пятом чемпионате СССР (1927 год) Верлинский по болезни не участвовал. Именно там, в его отсутствие, 16-летний Ботвинник разделил 5-6-е места – огромный успех для начинающего! А вот на следующем первенстве (1929) дело осложнилось. Верлинский «перебежал дорогу» 18-летнему Ботвиннику.
Долгое время противники Верлинского оспаривали итоги чемпионата. Дело в том, что состоявшееся в Одессе первенство проводилось по необычной системе, несколько напоминавшей футбольную, - в несколько кругов. Четверо победителей выходили в финальную группу, где и выясняли между собой отношения. Верлинский, игравший с большим подъемом – первенствовал, а вот честолюбивый юноша Ботвинник в финальную «пульку» не попал. В Одессе Верлинский стал чемпионом СССР. Это был его наивысший успех, если не считать игры на Первом московском международном турнире и победы над Капабланкой. Кстати, он тогда выиграл не только у Хосе Рауля, но и у других именитых шахматистов: Рихарда Рети, Рудольфа Шпильмана…
«К 1928 году советская шахматная организация насчитывала в своих рядах уже двадцать одного мастера. Это дало возможность в 1928 году, на одном из заседаний Исполнительного бюро Совета шахматных секций союзных республик под председательством Н. В. Крыленко, поставить вопрос об учреждении звания гроссмейстера СССР. Было решено присваивать это звание чемпиону СССР, который в течение трех лет должен был подтвердить его либо в первенстве Советского Союза, либо в международном турнире» (В. Еремеев).
Чемпионат СССР 1929 годы проводился по многоступенчатой системе: отборы, полуфиналы и финал. В финале Верлинский боролся за чемпионство с Ильей Каном и маэстро старшего поколения фон Фрейманом. Выиграв у обоих конкурентов, Борис Верлинский стал первым советским гроссмейстером.
Несмотря на «антиверлинскую кампанию», Борис Маркович вошел в шахматные анналы как чемпион СССР 1929 года и ему даже было присвоено звание гроссмейстера СССР. Но тут опять возникает странная ситуация. Почему-то считается, что первым это звание получил Ботвинник, затем Левенфиш. А Верлинского – после присуждения звания Ботвиннику – старались именовать не гроссмейстером, а несколько проще – мастером, маэстро.
Он был выдающейся личностью и не только в плане шахмат. Каким-то непостижимым образом он научился играть на фортепьяно популярные в то время вальсы, мазурки – и это фактически ничего не слыша! (Прямо-таки напрашивается сравнение с Бетховеном, но, если композитор лишился слуха к концу жизни, то Верлинский родился глухонемым). Играл он в основном дома у Давида Фудима, благо в этой квартире стояло четыре инструмента – рояль «Блютнер», пианино «Бехштейн»…
В семейном альбоме Давида Фудима сохранился снимок, на котором запечатлена семья Фудим и Борис Верлинский. Фотография была сделана в далеком 1925 году, в Одессе, на станции Большого Фонтана, на так называемой Монастырской даче. Каждое лето ее арендовала семья Фудим. Давид помнит, что в эти и последующие годы за воротами Монастырской дачи была маленькая лавочка, а над ней висел плакат: «Кредит портит отношения». В Шахматной энциклопедии тоже имеется снимок Верлинского, но более ранний, нежели тот, что находится у Давида. В личном архиве семьи Фудим хранится также записка, адресованная его дяде (мужу Юдифи) – поэту М. И. Гитерману (Родился в 1895 году, в Звенигороде, неподалеку от Умани. Первая публикация – 1912 год. Единственная книга стихов «Лесная келья» вышла в 1922 году в Одессе. Умер 14 сентября 1963 года в Москве). Автор записки – поэт Николай Николаевич Минаев. В тексте есть упоминание о Борисе Верлинском:
М (ихаилу) И (саевичу) Гитерману.
Сегодня я у Вас играл в шахматы. Не с кем иным, а с самим маэстро Верлинским. Я, как и следовало ожидать, проиграл, но у меня все же есть утешение: я думаю, что играю в шахматы лучше, чем маэстро Верлинский пишет стихи.
Скажу я вам, пятная лист:
С Верлинским мы не коммунисты,
Но все-таки мы оба «исты»,
Он – шахматист, я – акмеист!...
Николай Минаев, Москва 4 апреля 1928 г.
«Антиверлинская кампания» началась при жизни гроссмейстера, по инерции продолжается она и по сей день, сводясь к странной тактики замалчивания его имени и успехов.
В 1990 году был издал энциклопедический словарь «Шахматы» (главный редактор А. Карпов). В приложении даны 354 таблицы крупнейших турниров и матчей, нет только одной – таблицы Шестого чемпионата СССР, в котором Верлинский занял первое место.
В 1987 году, к столетию со дня рождения гроссмейстера, журнал «64-Шахматное обозрение» - в ту пору его называли «карповским» - поместил лишь небольшую заметку, тогда как о шахматистах гораздо менее титулованных в том же издании размещались гораздо более пространные материалы. Разумеется, игру Бориса Верлинского нельзя назвать стабильной – сегодня выигрывал партии у шахматистов известных и сильных, как например, у Ильи Рабиновича, Григория Левенфиша, Петра Романовского, не говоря уже о Зубареве, Григорьеве и других, а на следующий день мог сдать партию игроку, куда более низкого уровня. Но разве это причина для замалчивания?
После переезда в столицу он пару раз становился чемпионом Москвы, затем дела пошли на спад, и, как правило, он занимал места в середине турнирной таблицы. После войны он подрабатывал шахматными уроками, а также сеансами одновременной игры. А чем еще мог зарабатывать глухонемой человек, умевший только одно – играть в шахматы?!
В газете «Вечерняя Москва» в послевоенные годы была приведена еще одна сыгранная им партия, в которой он уже на девятом ходу «заматовал» своего соперника. Конечно, противник был не из сильнейших, но тактическое остроумие Верлинского было на высоте.
Несколько лет назад в Израиле, в одной из газет, был напечатан список имен выдающихся шахматистов-евреев. Верлинского в этом списке не было. Но несправедливость была исправлена. Вадим Теплицкий, кандидат в мастера, историк и журналист, выпустил книгу «Евреи в истории шахмат». Нашлось в ней место и для Бориса Марковича Верлинского. Резюмируем то, что в ней сказано о нашем герое:
Родился в 1887 году в городе Бахмут (позже – Артемовск) Донецкой области. С шахматами познакомился очень рано. Был третьим во Всероссийском турнире 1913 года. В первенстве Украины (Одесса, 1926) разделил первое-второе места. Был участником пяти чемпионатов СССР – с 1924-го по 1933 год, чемпион СССР 1929 года. В Московском международном турнире 1925 года разделил 12-14-е места, но блестяще выиграл у Капабланки (при жизни великого кубинца вышла книга с записью проигранных им партий – таковых оказалось всего лишь 34, в том числе и проигрыш Верлинскому).
В 1929 году Верлинскому присвоили звание «Гроссмейстера СССР». Игра его была очень нервной и неровной и, по мнению многих знавших его людей, то было прямое следствие и отпечаток его недуга. Артист Московского театра сатиры Георгий Менглет, большой любитель шахмат и поклонник Верлинского, вспоминал как однажды присутствовал на турнире, где играл Борис Маркович. Во время партии Верлинский очень нервничал. Он почти полностью изгрыз карандаш, которым записывал ходы. К концу партии у Верлинского остался лишь огрызок и дело дошло до того, что ему пришлось оторваться от игры, подбежать к судье и упросить того выделить ему еще один карандаш.
Ничьи он не любил, не признавал: либо победа – либо поражение. И это подтверждается турнирными результатами. Так, в чемпионате Москвы (1928), где она занял первое место, Верлинский выиграл 13 партий, 3 проиграл и только одну свел вничью. В 3-м чемпионате страны (1924) разделил 10-11 места: 7 побед, 7 поражений и всего 3 ничьи. Первое известное его выступление состоялось во Всероссийском турнире любителей (Петербург, 1909), где он разделил 10-11 места с Романовским. А первое место занял А. Алехин.
Однако советская номенклатура не была довольна таким исходом. Верлинский не стал любимцем шахматной общественности и партийной элиты. Боссы советских шахмат считали, что он не достоин столь высокой чести. В 1930 году талантливого шахматиста лишили звания гроссмейстера под предлогом низких результатов. Само звание гроссмейстера в советском государстве было также на время отменено.
В чемпионате СССР 1931 разделил третье место, вслед за Ботвинником и Рюминым, – в советских шахматах началась эпоха доминации Михаила Ботвинника. Вскоре решение о присвоении звания гроссмейстера Верлинскому было отменено. Формально – ввиду недостаточно высоких результатов в начала 30-х, на самом же деле – по политическим соображениям. Боссы советских шахмат хотели, чтобы первый гроссмейстер Советского Союза был народной гордостью, а Верлинский, по их мнению, на эту роль не подходил. Лишь в 1935-м была введена новая градация званий (кмс – мастер спорта СССР – гроссмейстер СССР), на вершине которой было всё то же гроссмейстерское звание. В том году официально первым гроссмейстером СССР стал Михаил Ботвинник, про достижение Бориса Марковича никто не вспоминал… В 30-е годы Верлинский уже не мог играть в прежнюю силу. Болезнь давала о себе знать, а война забрала последние силы у талантливого шахматиста.
Давид Фудим (сын Иосифа) вспоминал, что, когда после Великой Отечественной войны он вернулся с фронта в Москву, добрые встречи с чемпионом СССР продолжались, как и до войны. Борис Маркович по-прежнему ходил на обеды к семейству Фудим, хотя из всей огромной семьи остались в живых только Давид и сестра его отца – тетя Юдифь. Она была хлебосольным человеком, но в те годы это давалось нелегко. Об этом семействе и истоках хлебосольства Юдифи писал в эпиграмме известный советский литературовед Лев Рудольфович Коган:
Когда-то в древности Юдифь
Главу отсекла Олоферну
И, поступив весьма примерно,
Пленительный создала миф.
А ныне времена зловещи:
Коммунистический пожар!
И старо-фудимские вещи
Юдифь относит на базар…
В начале статьи мы упоминали, что вчистую Верлинский выиграл не только у Капабланки, но и у Советской власти. Скажу несколько слов и о второй его победе. На чемпионате СССР (1929) Борис Верлинский занял первое место и стал первым советским гроссмейстером. Однако, в 1931 году решение о присвоении звания было отменено, «ввиду недостаточно высоких результатов». Все прекрасно понимали, что в основе – не результаты, а «политические соображения». Ведь первый гроссмейстер СССР – это гордость страны, ее лицо. А тут больной одесский еврей Верлинский - не говоривший, не слышащий, не обучавшийся даже в хедере – всего лишь самородок, который не мог быть - по мнению Сов. власти – лицом СССР. И звание просто ликвидировали, можно сказать, отобрали. А через несколько лет (1935) опять восстановили - и «Первым Гроссмейстером СССР» стал талантливый Ботвинник.
Лишения войны отняли у болезненного шахматиста последние силы. Он сыграл в 1945-м пару турниров, даже обыграл в полуфинале СССР Давида Бронштейна, но это была тень прежнего Верлинского.
Первым советским гроссмейстером был объявлен Ботвинник. Увы, из-за проблем со здоровьем Верлинский играл уже не так сильно.
Однако, партия «Б. Верлинский – Сов. Власть» не была завершена. Верлинский обращался во все инстанции. И партия растянулась на десятилетия. И только в 1947 году был поставлен «шах», а в 1949 году – «мат»: Верлинскому вернули высшее звание шахматного мастера - первого «Гроссмейстера СССР». Но жизнь уже была на исходе. Ему было отпущено еще несколько лет и партий с друзьями. В том числе и с давним другом Додиком Фудимом - сыном его довоенного спонсора и покровителя.
30 октября 1950 года первый советский гроссмейстер ушел из жизни. Посмертно ему было присвоено звание международного мастера.
