Первым советским шахматистом, сыгравшим с Корчным после отмены бойкота, стал Владимир Тукмаков. Это случилось в январе 1984 года в Вейк-ан-Зее. Партия игралась в седьмом туре и без особых переживаний закончилась вничью.

Борьба за первое место развернулась тогда между Корчным и Белявским - другим представителем Советского Союза. Они встречались за два тура до конца, и результат был чрезвычайно важен для обоих. Я тоже играл в том Вейке и прекрасно помню все перипетии, предшествовавшие партии лидеров.


Открытие турнира. Александр Белявский, Генна Сосонко, Владимир Тукмаков (Вейк-ан-Зее 1984). На заднем плане у окна Виктор Корчной

Утром в день партии Корчной должен был отправиться в больницу близлежащего Бевервейка, а когда появился в турнирном зале, на его часах уже оттикало двадцать минут. Белявский счел неспортивным использовать это обстоятельство и предложил, чтобы по десять минут отняли у обоих. Судьи, сославшись на Кодекс, отказали ему, предложив просто начать партию. Тогда Александр Генрихович вернул сопернику полученную «фору», демонстративно обдумывая первый ход в течение двадцати минут, и здесь уже судьи ничего не могли поделать.

Белявский владел инициативой, выиграл пешку, но для победы этого оказалось недостаточно. В итоге, набрав по +7 и опередив третьего призера на два с половиной очка, они поделили первое место.

Уже пару месяцев спустя Корчной играл в Сараево с Романишиным и Юсуповым, потом в Лондоне - с Ваганяном и Полугаевским. Там же впервые с 1976 года турнирную партию с Корчным сыграл и Анатолий Карпов. Бойкот, длившийся семь с лишним лет, закончился окончательно. В 1990-м Корчному вернули гражданство, а спустя два года бывшего Злодея как триумфатора принимал уже родной город.


Петербург 1992. Виктор Корчной у Аничкова Дворца, куда впервые пришел осенью 1944 года

* * *

Не менее жесткому бойкоту подвергался в те же годы и другой гроссмейстер. После подавления Пражской весны (1968) ее активный деятель Людек Пахман провел полтора года в тюрьме. Там он объявлял голодовки; его кормили через зонд – известный прием, применявшийся в те годы к политическим заключенным и в Советском Союзе (Андрей Сахаров – один из самых известных примеров).

После освобождения из тюрьмы Пахман сначала и думать не хотел об эмиграции, но в ноябре 1972 года его все-таки вынудили покинуть Чехословакию. Поселившись в ФРГ, Пахман продолжал играть в шахматы, но основным занятием гроссмейстера стала политика.

Активный член баварской партии Христианско-социальный союз (ХСС), он был другом бессменного лидера этой крайне правой партии Франца-Йозефа Штрауса, одно имя которого в Советском Союзе вызывало тогда зубовный скрежет.

В своих выступлениях Пахман беспощадно громил коммунизм как вообще, так и на своей бывшей родине. Надо ли говорить, что не только на его имя, но даже на публикацию его партий в Чехословакии было наложено абсолютное табу.


Первое интервью на Западе (1972)

Людек Пахман был заявлен на командное первенство Европы в Москве (1977) за команду Федеративной Республики Германии. У него уже был паспорт ФРГ, и отказ в визе мог привести к еще одному международному скандалу. Виза была получена, и бывший чехословацкий гроссмейстер прибыл в столицу мирового коммунизма.

Многие отговаривали Пахмана от московской поездки. Ведь это был разгар холодной войны, и любой представитель Запада должен был считаться не только с прослушиванием в гостинице, но и с постоянной слежкой. В его же случае были возможны и прямые провокации. Но для Людека Пахмана это было только дополнительным стимулом: оказаться в самом логове врага!

С особым удовольствием он ожидал встречи с бывшими соотечественниками. Он вышел на матч с Чехословакией, но сыграть ему не удалось: из Праги было получено категорическое указание - с оголтелым наймитом империализма играть нельзя, и через час после начала тура команда ФРГ получила очко: соперник Пахмана так и не появился в турнирном зале.

Когда спал первый ажиотаж, распахнувшая двери Россия стала для Корчного просто еще одной страной, в которой можно было играть в шахматы; для Пахмана же «бархатная революция» на родине в 1989 году означала нечто другое.

Когда он вернулся в Прагу, ему было уже шестьдесят пять, но если гроссмейстеру советовали сконцентрироваться на шахматах, Пахман отвечал: «Нет, шахматы - это только шахматы, меня же интересует борьба, политика, жизнь сама».

Трудоголик, он не оставил шахматы полностью, издавал и переиздавал книги, сотрудничал с журналом «ШахИнфо», выступал за клуб, время от времени читал лекции и давал сеансы одновременной игры.


Презентация очередной книги Людека Пахмана. Слева – юный Давид Навара (Прага, 1996)

Он полагал, что теперь Чехословакия будет исповедовать те же принципы, за которые он ратовал в Федеративной Республике, и политика оставалась для него главным. Но он покинул страну почти двадцать лет назад, в его советах никто не нуждался, и на политической карте новой Чехии для Людека Пахмана не нашлось места.

Он стал жить на два дома, в Праге и в Пассау, как это делают иногда эмигранты; кто-то – с удовольствием, кто-то – в беспокойстве и чувствуя себя неуютно в обоих местах.

Всю свою жизнь Пахман был в постоянной борьбе, и для него, как и для многих, покинувших страны с тоталитарным режимом, с крушением коммунизма были потеряны ориентиры, а кое для кого и смысл существования.

И для Пахмана, и для Корчного деньги играли в жизни очень маленькую роль. И если Корчной к неудовольствию коллег просил за участие в турнирах совсем смешные стартовые, Пахман порой писал статьи или читал лекции вообще бесплатно.

Последние годы получились трудными для обоих. Только один не мог больше играть в шахматы столько, сколько ему хотелось, а другой не находил в обществе отклика на свои идеи, казавшиеся ему единственно правильными.

Генна Сосонко