«Мы полагаем, что спортивный поступок игравшего черными заслуживает не только уважения, но и восхищения». Эту фразу можно было прочесть в обзоре 11-го тура игравшегося в 1969 году главного турнира в Вейк-ан-Зее.
Речь шла о партии

ПЛАТОНОВ - КОРТЛЕВЕР
(Вейк-ан-Зее 1970)

Игорь Платонов полностью переиграл соперника и в позиции на диаграмме легко выигрывал многими способами. Недолго думая, он избрал самый «решительный»: 55.Rd8?? Турнирный бюллетень сообщает, что чёрные ответили 55…Re8 и предложили ничью, на которую Платонов, с ужасом заметивший уже свой зевок, тут же согласился.

К одиннадцатому туру, когда игралась та партия, Платонов подошел с результатом -4. Так плохо в турнирах в Вейке не выступал ни один представитель Советского Союза. Понятно, что столь катастрофический результат киевлянин особенно улучшить уже не мог, но хоть как-то поправить дела было еще возможно. Тем более что помимо этой партии Платонову предстояли еще четыре (в турнире принимало участие 16 человек), в том числе и с голландскими мастерами. Прекрасно понимая оценку позиции до фатального зевка соперника, мастер Кортлевер решил не подсыпать еще больше соли на его раны. Ему самому было надеяться не на что и он в конце концов разделил последнее место.

Случай долго обсуждался в кулуарах турнира, и не все думали подобным образом. «Никакого уважения к этому поступку я не испытываю, – писал Тим Краббе. – Напротив, спорт не только жéсток, но и жестóк. Ведь сама его идея заключается в использовании ошибок соперника; именно на этом и построен спорт, а не на каком-то милосердии или великодушии».


Игорь Платонов разбирает партию с будущим победителем турнира Марком Таймановым. Наблюдает за анализом выигравший второй турнир юный Ульф Андерссон. (Вейк-ан-Зее, 1970)

Андерссон сам явился участником подобного инцидента, и автор был свидетелем тому. Закончив свою партию в женевском турнире 1977 года, я подошел к столику, за которым играли Ульф Андерссон и Роман Джинджихашвили.

АНДЕРССОН - ДЖИНДЖИХАШВИЛИ

Позиция черных, имеющих две лишние пешки, разумеется, выиграна, к тому же белые находились в сильнейшем цейтноте. Аккуратность, однако, необходима. Недолго думая, Джин сыграл 26…Bc4??. Шведский гроссмейстер ответил 27.Rxd4. Пока Роман пытался осознать весь ужас происшедшего, Ульф предложил ничью, которая, разумеется, тут же была принята.

«Я просто не мог выиграть эту партию...» – объяснил смущенный Андерссон после того как соперники подписали бланки.


Свою первую партию с Андерссоном я сыграл в Кубке Клары Бенедикт в 1973 году. Она закончилась вничью, так же как и все остальные, игранные нами, а их набралось больше двух десятков, и переговоров до партий мы никогда не вели...

В десятом туре чемпионата Европы (2003) игралась партия Малахов – Азмайпарашвили. Оба гроссмейстера боролись за лидерство, и спортивное значение встречи было велико.

МАЛАХОВ - АЗМАЙПАРАШВИЛИ

В позиции на диаграмме Зураб взялся за слона и намеревался было поставить его на е5, вместо того чтобы предварительно разменять ладьи. Владимир Малахов вспоминал: «Увидев, что ладьи еще находятся на доске, он сказал что-то вроде: “Ой, сначала же, конечно, размен...”, поставил своего слона обратно, взял мою ладью, и партия продолжалась. Не знаю, как в такой ситуации поступили бы другие – кто-то на месте Азмайпарашвили, может, сразу бы сдался, кто-то на моем месте потребовал бы сделать ход слоном, – я же не хотел нарушения логичного развития поединка и поэтому не возражал, чтобы Зураб переходил: ошибка была явно не шахматного свойства! Когда уже подписывали бланки, Азмайпарашвили предложил мне считать партию закончившейся вничью. Но... в тот момент я уже сдался, и признавать ее ничьей было поздно. После партии у меня остался неприятный осадок, но связано это было главным образом с моей игрой».

Этот случай тоже вызвал большой резонанс. Одни расценили поведение Малахова как пример fair play, другие утверждали, что его джентльменский поступок не имеет ничего общего с fair play и надо не хвалить Малахова, а осудить за нарушение правил игры, которые следует неукоснительно выполнять. Ведь от исхода собственной партии, – говорили они, – зависит не только личный результат, но и классификация остальных участников соревнования.

Ветераны вспомнили партию из чемпионата СССР 1960 года:

БАГИРОВ - КОРЧНОЙ

Белые только что побили ладью, но преимущество у черных. Примерный вариант: 27…Bxe1 28.Rxe1 Rxa8 29.Qf3 e2. Взявшись за слона, чтобы побить ладью на е1, Корчной заметил, что держит в руках слона …а6 и, повертев его, сдал партию.

Если уж зашла речь о Корчном, вспомним двухкруговой турнир в Гастингсе (1988-1989). В первой партии со Смысловым, играя черными, он выиграл пешку и добился большого преимущества.
«Потом мне показалось, что я его подвыпустил, и я предложил ничью, на которую Смыслов немедленно согласился.

СМЫСЛОВ - КОРЧНОЙ

Заключительная позиция все еще выиграна для черных, но, хотя партию мы не анализировали, картина была ясна: Смыслов очевидно считал положение белых безнадежным и расценил предложение ничьей актом милосердия! - вспоминал Корчной. - Во второй партии уже в дебюте я пропустил страшный удар, фактически проигрывающий партию.

КОРЧНОЙ - СМЫСЛОВ

Смыслов нанес этот удар 16...Nxd4 и, делая ход, одновременно предложил ничью. Совершенно очевидно – он как бы отдавал долг за первую партию. Со стороны это выглядело, конечно, ужасно. Пресса и некоторые гроссмейстеры, как например Ларсен, расценили эту партию как вопиющий акт неспортивного поведения…»

Как отнестись к поведению Кортлевера, Андерссона, Малахова, Смыслова? Ведь как ни посмотри, в их поступках есть что-то симпатичное: они подходят под понятия милосердия, сострадания, великодушия. Увы, не только великодушие, но и другие красивые чувства, столь привлекательные в каждодневной жизни, несовместимы с самим понятием спорта. Ни сопереживание беде другого человека, что понимается под состраданием, ни готовность проявить снисхождение из сострадания, человеколюбия, сердечного участия, что разумеется под милосердием.

Даже в старые времена, когда понятия джентльменства и благородства, в том числе и в шахматах, играли значительно бóльшую роль, чем сегодня, пункт 12-й в программе петербургского турнира 1909 года гласил: «Никто не вправе оказывать снисхождение своему противнику при нарушении последним правил игры».

А Эммануил Шифферс писал: «В серьезной партии, где замешан крупный или денежный интерес, любезности должны ограничиваться строгой справедливостью и взаимным уважением партнеров, без всякого ложного великодушия».

Надо ли говорить, что жесткость и бескомпромиссность, не говоря уже о соблюдении правил игры, могут и должны сосуществовать с корректностью и спортивным поведением за доской.

Один из самых светлых личностей в истории нашей игры Михаил Таль вспоминал, что когда впервые завоевал звание чемпиона Советского Союза (1957, Москва) и позвонил домой, первым вопросом мамы был – А как там Толуш? Не знаю, что отвечал ей Миша, но если бы он думал о том, что, ведя феерическую атаку с жертвами, причиняет боль Толушу, вряд ли ему удалось бы завоевать золотую медаль в том первенстве. (Питерский гроссмейстер при победе в той партии сам становился чемпионом).

Вечно опаздывающий, безалаберный и беспомощный в быту, мягкий, уступчивый и на всё согласный, Таль преображался за доской и добряком в шахматах не был. Отнюдь. В игре ему было совершенно не свойственно милосердие, и, всегда оставаясь джентльменом, Таль являл собой несгибаемого, бескомпромиссного бойца и был тверд как камень. Даже в дружеских блицпартиях, даже в сеансах одновременной игры, не говоря уже о турнирных партиях, поднося огонек сопернику, когда тот доставал сигарету, любезно разрешая пропустить очередь хода в сеансе, галантно соглашаясь на ничью с дамой, обмениваясь шуткой со знакомым, он не давал спуску никому, когда дело доходило до настоящей борьбы. Василий Аксенов вспоминал, как прочтя его рассказ «Победа», в котором гроссмейстер в купе скорого поезда проигрывает случайному попутчику, Таль упрекал его за то, что этот рассказ – апология поражения: настоящий игрок никогда так просто не отдаст партии.

Дело было даже не в старой присказке, услышанной им еще мальчиком – «у картишек нет братишек». «Братишек» нет и в шахматах, если, конечно, речь идет не о пляжной партии в перерыве между купаниями. Иначе просто бессмысленно садиться за доску, и Таль понимал, что, начиная партию, он перемещается в другой мир, с другими законами и понятиями.

Неуравновешенный, полный отклонений и комплексов, еще более усилившихся к концу жизни, Бобби Фишер во время игры был абсолютно корректен и мог служить образцом поведения. Он понимал, что шахматы – «это только ты и твой соперник, и доска с шахматными фигурами, и ты стараешься доказать нечто». И ничто другое не должно играть никакой роли.

Еще раз вспомним бравого солдата Швейка.
В военном госпитале, куда он попал, врач, подозревая в каждом больном симулянта, прописывал всем одинаковый курс лечения: обертывание в мокрую холодную простыню и строгую диету с обязательным употреблением аспирина, дабы уклонявшиеся от службы как следует пропотели. Да еще и хинин в лошадиных дозах, чтобы не думали, будто военная служба – мед.

Но самой действенной процедурой считался клистир из мыльной воды и глицерина. Только от упоминания о нем выздоравливали и просились на фронт даже самые закоренелые симулянты. Когда очередь дошла до Швейка, он держался геройски.
«Не щади меня, – подбадривал он санитара, со страдальческим лицом готовившего его к мучительной процедуре, – помни о присяге. Даже если бы здесь лежал твой отец или родной брат, поставь ему клистир – и никаких. Мы победим!»

Шахматы – жестокая игра, и совет бравого солдата Швейка надо помнить каждому, кто садится за шахматную доску.

Генна Сосонко, 2019 г.